Миди остался с рабочим названием, которое смахивает на спойлерное переводное название какого-то слезливого подросткового фильма))
Размер: миди, 5583 слова
Канон: Once Upon a Time
Пейринг/Персонажи: Капитан Крюк (Киллиан Джонс)/Эмма Свон, Темный Маг (Румпельштильцхен), немного мистера Сми, ОЖП
Категория: гет
Жанр: драма, романтика, ангст, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда расплата за ошибки прошлого взимает слишком дорогую цену, Крюк решается на отчаянный шаг.
Попойка в таверне шла полным ходом: выпивка лилась рекой, громкий хохот то и дело вырывался из прополощенных ромом глоток. Официантки едва успевали приносить новые порции, в благодарность каждый раз получая звонкий шлепок по заднице, на которой, без сомнения, позже останется четкий отпечаток чьей-то пятерни. Некоторые из них задерживались у стола подольше, но не более того, что могли себе позволить. Для большего же гостей развлекали портовые продажные девки, что уже гордо восседали на коленях едва ли не всех участников пьянки. Но целью каждой из них, естественно, был капитан. Крюк был почетным клиентом, за которого шлюхи готовы были драться, особенно те, которым уже хотя бы раз удавалось затащить его именно в свою постель. Еще бы: молод, красив, остроумен и, что главное, щедр и опытен. Не секрет, что едва ли не каждая из них хотела завоевать сердце красавца капитана (а заодно и получить постоянный доступ в его полный звонких монет карман). Они лелеяли надежду, что он заберет их с собой и избавит от еженощных забот раздвигать перед каждым, кто способен заплатить, свои не всегда столь уж прелестные ножки.
Вот и сейчас по обе стороны от капитана располагались две уже слегка потрепанные девицы. Одна бледнокожая и худосочная, с невнятного цвета взбитой копной волос. Вторая же не в пример пышнотелая и румяная, с огненно-рыжими волосами и блестящими от выпитого глазами. Обе истошно гоготали над всеми шутками Крюка, редкая из которых обходилась без пошлятины. Беспрерывно рука то одной, то другой скользила по его плечу, но чаще опускалась на его колено и выше в опасной близости к паху, только Крюк словно этого и не замечал, увлекшись игрой в карты, где удача почти неизменно была на его стороне. Однако стоило пиратам вернуться к разговору о минувшем плодотворном грабеже королевского фрегата — подробности которого они мусолили с тех самых пор, как переступили порог таверны — как освободившаяся рука капитана частенько копошилась то под одной, то под второй юбкой, вызывая смех и ойканье своих сегодняшних спутниц.
Только в мыслях самого Крюка не было и намека на то, чтобы осчастливить кого-то из девиц чем-то, что не умещалось в его собственных штанах, а уж тем более абстрактной чепухой вроде романтики и совместного побега. Все, что ему было нужно — это жаркая ночь, где он мог выпустить на волю накопившееся за время плавания напряжение и получить моральное и физическое удовлетворение, за что всегда платил не скупясь кровно, но нечестно заработанными золотыми монетами. Он был пиратом. Единственной его страстной любовью всегда было лишь бескрайнее море. А для того, чтобы потискать очередную дамочку, ему хватало короткой вылазки на сушу.
Команда постепенно разошлась: кто-то вернулся на корабль, чтобы успеть протрезветь, свалившись мертвым сном в кровать, даже не разувшись. Кто-то же уединился в одной из комнат таверны на пару с новоиспеченной спутницей, которой предстояло окружить своего кавалера заботой ровно настолько, насколько он заплатил.
Крюк решил последовать примеру первых и, распрощавшись с обеими девицами, покинул паб, оставив их в полном разочаровании, но зато с щедрой оплатой по сути ни за что. Сегодня даже любовные утехи не смогли бы его расслабить так, как порция здорового сна.
Темную улицу освещали лишь луна, да одинокий фонарь, который, вероятно, просто забыли потушить вместе с остальными. Но Крюка это едва ли заботило, потому как дорогу на пристань он мог найти даже в полной темноте. Запах моря лучше других ориентиров указывал ему путь.
Все жители деревни уже давно спали, затворив ставни на окнах. Вокруг ни души, если не считать парочки одиноких котов, свернувшихся клубочками на ящике у соседнего здания, да пробежавшей с огромной костью в зубах собаки.
Крюк повернул на главную дорогу (если можно было так назвать единственную сельскую дорогу, где с трудом бы разъехались две телеги), идя прямо вниз по которой он вышел бы на пристань ровно в том месте, где был пришвартован «Джолли Роджер». В свете звезд Крюк уже различал мачту и развеваемые теплым ночным ветром паруса. На какое-то мгновение он задумался, а не зря ли отказался провести ночь в женской компании. Возможно, длинные тонкие пальчики той худенькой шлюхи («Селлия? Сессилия? Селеста? Или как ее там?» — пытался припомнить Крюк имя, которым она представилась) оказали бы ему должный уход там, где ему это особенно было необходимо. «Ничего, еще успею», - все, что он успел подумать, как в следующую секунду был повален на землю болезненным ударом чем-то тяжелым по голове.
Толком не сообразив, что произошло (кроме того, что на него, очевидно, напали), Крюк моментально потянулся к шпаге на поясе, но его порыв тут же был остановлен холодным и, без сомнения, наточенным до безупречной остроты, лезвием ножа.
— Неа, я бы на твоем месте не дергалась, красавчик.
Голос принадлежал девушке, которая сейчас победоносно возвышалась над его распростертым на пыльной дороге телом. Ее рука уверено держала нож у его горла, давя с достаточной силой, чтобы причинить ему ощутимый дискомфорт. Крюк четко осознавал — малейшее движение и лезвие прорежет его глотку, словно расплавленное масло. Девушка определенно понимала свое превосходство.
Глаза Крюка сфокусировались на ее лице. Он уже привык к темноте, но все равно ему было сложно разглядеть противницу, независимо от того, что ее лицо находилось достаточно близко от его собственного. Расположив колени по обе стороны от него, словно наездница, она не давала ему возможности подняться даже слегка.
— Любишь быть сверху? — говорить с приставленным к горлу ножом было не слишком приятно и удобно, но раз уж язык — единственное доступное ему на данный момент оружие, то, как говорится, на войне все средства хороши.
— А ты и вправду остер на язычок, как мне и говорили. Но, если не хочешь его потерять — прикуси!
— Так значит, ты в курсе, кто я? — из его горла вырвался сдавленный смешок.
— Конечно, я в курсе, иначе зачем бы мне было тебе угрожать? — девушка ответила ему наглой ухмылкой.
— Может, у тебя такой агрессивный способ знакомства.
Проигнорировав его реплику, она медленно поднялась с колен, но нож по-прежнему держала впритык к горлу Крюка.
— Поднимайся. И смотри, без шуток. Иначе ты и пикнуть не успеешь, как я рассеку твою глотку от уха до уха.
Интуиция и жизненный опыт пирата подсказывали Крюку — девушка блефует. Она явно не собиралась его убивать, иначе сделала бы это без промедления. Однако говорила она таким тоном, чтобы свести сомнения об озвученных намерениях к минимуму.
Медленно приподнявшись, Крюк, опираясь на одну руку, начал вставать. Как только он вновь уверенно стоял на обеих ногах, то поднял руки в защитном жесте, мол, смотри, я безоружен, делай со мной, что хочешь. Возможно, девушка ожидала от него попыток сопротивления, а не спокойного повиновения, что, безусловно, сбило ее с толку. Ее секундного замешательства хватило Крюку, чтобы обратить ситуацию в свою пользу. Пара ловких телодвижений, и вот уже охотник становится добычей. Отпихнув выбитый из руки нападавшей нож куда-то в темному, капитан приставил к ее горлу крюк. Одно усилие — и он запросто проткнет нежную кожу на ее хрупкой шее.
— А теперь ты послушай меня, сладкая, — начал он шептать ей в самое ухо так, что по ее телу побежали мурашки. Она хотела бы списать это на страх, только вот была далеко не из пугливых. Слишком интимной оборачивалась ситуация, в которой двое выражали готовность если не убить друг друга, то, по крайней мере, причинить вред. — Сейчас ты ответишь на все мои вопросы, и, может быть — я еще точно не решил — ты останешься в живых. Ты поняла меня, лапонька? — Его шепот звучал вкрадчиво и даже слегка возбуждающе, но от этого становилось лишь тревожнее.
Девушка лишь кивнула, нервно сглотнув. Хватка Крюка была крепкой, не оставляя возможности вырваться.
— Кто ты? И чем обязан такому интересу к своей персоне? — его крюк чертил опасные узоры по ее горлу, оставляя за собой красные дорожки отметин. Горячее дыхание обжигало кожу, а его губы периодически дотрагивались ее уха, когда он говорил.
— Свон. Эмма Свон. Я охотник за головами. И за твою предложили щедрое вознаграждение, — тон Эммы был не вызывающим, как прежде, но и не испуганным. Она отчеканила ответы ровным голосом и только на последней фразе послышались слегка ликующие нотки, словно она до сих пор не теряла надежды на то, что запросто отхватит куш за его поимку.
— И кому же понадобилась моя голова? — Крюк многим переходил дорогу, но только один из его врагов мог дать ответный удар.
— Черной Бороде, — Эмма подтвердила догадку Крюка.
— Трусливый ублюдок сам так боится, что решил подослать девчонку, чтобы убить меня? — сложившаяся ситуация все больше раззадоривала Крюка.
— Не девчонку. Женщину, — возразила Эмма, явно задетая тем определением, которым наградил ее Крюк. – И если бы он не потребовал доставить тебя живьем, то твоя команда завтра утром нашла бы твой холодный труп, — ее губ коснулась легкая улыбка.
«А девчонка не промах, не оставляет попыток запугать меня», — подумал про себя Крюк, осознавая, что поведение Эммы даже вызывает в нем некоторое восхищение. Он всегда любил сильных женщин, готовых дать отпор. Это как вызов, который он с радостью готов был принять.
Но их словестная игра явно затягивалась, и Крюк решил, что выяснение отношений разумнее будет перенести на следующий день.
— Пойдешь со мной на корабль. А завтра я решу, что мне с тобой делать. Будешь хорошей девочкой, возможно, мы и поладим.
Крепко вцепившись в ее тонкое запястье, Крюк потащил ее вслед за собой по направлению к судну. Всем видом выражая напускное недовольство и нарочито подчеркнутое быстро утихнувшими восклицаниями негодование, Эмма поплелась рядом с ним, искоса бросая на него изучающие взгляды.
— Прошу, — Крюк открыл перед Эммой дверь трюма, жестом указывая ей, чтобы она прошла внутрь. — Там есть солома, пара холщевых мешков, можешь соорудить из них подобие постели, если пожелаешь. А чтобы не было скучно, компанию тебе составят несколько крыс, но не уверен, что все они живы, — Крюк явно наслаждался своим превосходством.
— А разве гостей не принято встречать с комфортом? — съязвила она в ответ, сложив на груди руки.
— Да, если только они не пытались до этого вспороть тебе глотку.
Крюк впихнул Эмму внутрь сырого и затхлого помещения, и уже начал закрывать за собой дверь, но на полпути передумал. Что-то в ней цепляло его, и он не хотел уходить так скоро.
— А впрочем, ты можешь провести ночь в капитанской каюте. Со мной, — он провел языком по нижней губе и улыбнулся. — Я даже предоставлю тебе возможность как-то загладить свою вину передо мной. Что скажешь?
Его глаза скользили по ней, недвусмысленно намекая на то, как именно она могла возместить нанесенный его достоинству моральный ущерб.
По дороге на корабль, даже в окружавшей их темноте, Крюк сумел достаточно ее рассмотреть. Длинные светлые волосы собраны на затылке в хвост. Красивое лицо, даже слишком, но без кукольности. Чувственные губы. Единственное, что он не смог разглядеть — это цвет ее глаз. Почему-то ему стало важно узнать какого они цвета. Он надеялся, что зеленые, как были у его матери. Зеленый — цвет надежды.
Стройную фигурку выгодно подчеркивал плотно сидевший корсет поверх белоснежной рубашки, открывавшей отменный вид на аппетитные округлости. Да и сзади то, что надо. Поднимаясь вслед за ней по трапу, Крюк без стеснения рассматривал обтянутые кожаными брюками изящные бедра. Охотница, без сомнения, была чудо как хороша. С внезапной горечью Крюк про себя отметил, что давно не был с женщиной, которой бы не приходилось предварительно заплатить. А ведь ни одна из них и в подметки не годилась его несостоявшейся убийце.
— Я тут подумала, что мы с крысами отлично проведем время и здесь, — Эмма скривила лицо в саркастичной гримасе, ставя точку в разговоре. Но Крюк все же успел заметить скользнувшую по ее губам улыбку, пока она отворачивалась.
Проголодавшись за ночь, пленница (или все же гостья? Крюк решил, что это будет зависеть лишь от нее, надеясь на ее благоразумие и силу своего обаяния) все же согласилась составить компанию капитану за завтраком и вела себя куда сговорчивее, чем накануне. Она выглядела уставшей (видимо, с крысами ей все-таки договориться не удалось), но от этого ее красота нисколько не увяла. И главное, ее глаза оказались зелеными.
— Сколько он предложил тебе? — поинтересовался Крюк.
— Это так важно? — отрезая кусок яичницы, спросила Эмма.
— Ну, мне интересно в какую сумму оценивают мою жизнь. Смею предположить, достаточно много, раз ты не побоялась пойти против меня, в то время как Черная Борода трусливо отсиживается на своей жалкой посудине.
— Чем ты так насолил ему, что он жаждет твоей смерти? — в ее тоне читался не просто праздный интерес ради поддержания беседы. Она действительно хотела знать причину.
— Он не счел нужным поделиться с тобой деталями? — Крюк вопросительно поднял бровь, отпивая из своего бокала.
— Мне платят не за разговоры, а за результат.
— «Джолли Роджер». Он хочет заполучить его, — после непродолжительной паузы ответил Крюк, — не сомневаюсь, что это основная причина. Хотя история наших натянутых взаимоотношений имеет и другие точки соприкосновения.
— Восемьсот тысяч, — последовал ее запоздалый ответ. Откровенность за откровенность, решила она. — Так что не думай, что я так просто от тебя отвяжусь, — в ее словах ясно читался вызов.
— А что, если я предложу тебе гораздо больше? — Крюк наклонился вперед, чтобы пространство стола практически не разделяло их с Эммой.
— За то, чтобы я поймала Черную Бороду для тебя? — она повторила его действие, и их лица едва ли не соприкоснулись. Игра набирала обороты, а ставки росли.
— Нет. За то, чтобы стала частью моей команды, — Крюк перешел на шепот. Его лицо сияло от самодовольства.
— Я дорого тебе обойдусь. Не потянешь, — самоуверенность Эммы могла тягаться с его собственной.
— Я всегда смогу доплатить натурой. Еще никто не жаловался, — его взгляд скользнул по ее губам. Улыбка прочно заняла место на его нахальном лице.
— А не боишься, что соглашусь? Я не люблю, когда нарушают условия сделки.
— Наоборот, я буду в отчаянии, если ты откажешь.
— Тогда по рукам, — последнее слово едва было произнесено, когда их губы, наконец, соприкоснулись, будто скрепляя взаимовыгодный договор.
Среди всей информации, которую Эмма слышала из сплетен и той, которую сама раздобыла на Крюка, в первую очередь отмечались два факта: первый — в своем промысле ему вряд ли найдутся равные, и второй — такого бабника, как капитан Крюк, надо еще поискать. До прошлой ночи ей не приходилось лично встречаться с ним, но все без исключения описывали его как чертовски привлекательного и самовлюбленного негодяя. Женщины сами прыгали к нему в койку. Он же наравне со шлюхами нередко развлекался и с замужними дамочками, уставшими от своих недалеких мужей и мечтавшими о приключениях, разговорами о которых он из раза в раз завлекал наивных деревенских простушек. Слушая подобные пересуды, Эмма ощущала к этим женщинам нечто среднее между жалостью и осуждением. Как глупо было броситься в объятия к едва знакомому мужчине и думать, что это любовь. Она всегда гордилась своим трезвым разумом, незатуманенным сопливой лирикой. Только вот каждое новое прикосновение к ее обнаженной коже, каждый томный шепот, что горячей волной растекался по ней, каждый поцелуй, которым Крюк осыпал ее тело, заставляя закрывать глаза от удовольствия — всё это перечеркивало жирной линией ее прежнюю рассудительность. Она даже едва заметила, как они, встав из-за стола, успели переместиться на капитанскую постель. Эмма пыталась остановиться, но тут же ловила себя на мысли, что абсолютно этого не хочет. Ее тело отзывалось на каждую его ласку. Он словно играл на ней, как на инструменте, плавно исследуя пальцами каждую линию. Его губы скользили вверх и вниз, заставляя ее пылать желанием. В ответ ее руки блуждали по его оголенным плечам, спине и бедрам, оставляя следы, что уже к вечеру превратятся в царапины. Они переходили от нежности к животной страсти за считанные секунды, не задумываясь о том, что их стоны и крики, вероятно, слышны за пределами капитанской каюты.
— Я надеюсь, ты не каждого нового члена команды приветствуешь на борту подобным образом? — спросила Эмма, до конца не переведя дыхание.
— Только тех, кто мне особенно нравится, — ответил Крюк, перебирая пальцами ее волосы.
Эмма лишь улыбнулась, поудобнее расположив голову, покоившуюся на его разгоряченной груди.
Крюк же наслаждался необычным чувством умиротворенности, которым окутывало его присутствие Эммы. Он не привык, что после секса может следовать продолжение. Он либо смывался сам, либо выпроваживал партнершу, успевшую запрятать в складках юбки полученное вознаграждение. Для него это было в новинку — вот так непринужденно и мирно просто лежать, не спешить уйти и, главное, не хотеть, чтобы ушла она. Забавно, думал он, еще вчера они были на грани перерезать друг другу глотки, а сейчас он перерезал бы ее тому, кто попытался бы увести Эмму прочь от него. У страсти всегда две стороны.
Пополнение в команде было встречено остальными членами экипажа на ура. Вопреки суеверию о присутствии женщины на корабле, Эмму приняли едва ли не с распростертыми объятиями. Матросы не оставляли попытки нелепого и вполне типичного для них грубого флирта в надежде покрасоваться перед ней, хоть и страшились гнева капитана, отлично понимая, что желаемая ими добыча уже принадлежала их вожаку. Но день за днем страсти утихали, и Эмма вливалась в команду так быстро, словно всю жизнь провела на борту пиратского судна.
— Я сразу понял, что в тебе скрывается прирожденный пират, Свон, — не раз с гордостью отмечал Крюк, в ответ получая довольную улыбку и хитрый взгляд из-под длинных ресниц.
Крюк всегда ясно осознавал, не пытаясь вызвать ложных иллюзий на свой счет — он не способен на серьезные чувства. Любые отношения были для него лишь веселым маленьким приключением, редко длившимся дольше пары дней. Наверное, единственным человеком, которого он когда-то любил, была его мать. Но она ушла слишком рано. В размытых воспоминаниях всплывал лишь ласковый голос, что баюкал его перед сном, да большие зеленые глаза, которые внушали спокойствие и надежду на что-то лучшее.
Но потом в его жизнь ворвалась Эмма, головокружительным вихрем поднимая со дна его сердца давно забытое и такое страшное слово — любовь. Он пытался обманывать себя, прятаться от неизбежного, думая, что это лишь страсть и похоть – ничего больше. Скоро она наскучит ему и все вернется на круги своя. Но каждый новый день, проведенный рядом с ней, делал его только счастливее. Он мысленно упрекал себя за то, что позволил чувствам размягчить его, и лишь со временем понял — любовь делает его сильнее. Но он едва ли подозревал, как скоро судьба решит проверить его чувства на прочность.
Пробиваясь сквозь толпу на рыночной площади, Крюк и Эмма спешили обратно на корабль до того, как жадный до диковинных вещиц скупщик редких артефактов заметит ловкий трюк с подменой, что они рискованно и весьма успешно провернули. Держась за руки, они смеялись, словно малые дети, довольные тем, что мать не заметила, как они стащили сладости до обеда.
— Клянусь морским дьяволом, Свон, ты превосходишь все мои ожидания. Такого хитрого хода старик точно не ожидал. В какой-то момент я уж было думал, что он нас раскусит, но ты искусно его обработала.
— Да, я спасла твою задницу, капитан. Думаю, нам стоит это отметить. Прямо сейчас, — Эмма резко остановилась — благо до причала было рукой подать, а погони за ними так и не наблюдалось — и, схватив его за воротник плаща, требовательно притянула к себе, чтобы поцеловать.
— Полагаю, я это заслужила, ты согласен? — спросила она, по-прежнему касаясь его губ своими.
— Абсолютно. Я люблю тебя, Свон.
Если бы Крюк не знал ее лучше, то счел бы, что Эмма подобно юной впечатлительной барышне лишилась сознания, услышав долгожданное признание.
Ее так внезапно обмякшее бесчувственное тело безвольно висело в кольце его рук, обвитых вокруг ее талии. Все еще не понимая, что произошло, Крюк подхватил ее на руки и понес на корабль, как мантру повторяя ее имя с просьбой очнуться.
Возникшее из ниоткуда, будто вытатуированное за доли секунды число на ее левом запястье, он еще не заметил.
180.
Зачарованный Лес. Около шести лет назад.
Крюк выскочил из красивого двухэтажного дома явно довольный собой. Еще бы — ему едва удалось избежать встречи с внезапно вернувшимся мужем своей новой любовницы. На ходу впрыгнув в штаны и подхватив сапоги, он благополучно разминулся с ним и был таков, покинув дом с черного входа.
День был в полном разгаре, и на улицах было довольно шумно и людно. Радуясь своей удачливости, он направлялся в ближайший паб, чтобы промочить горло перед скорым отплытием. Впереди его ждали новые земли и новые знакомства.
Повернув за угол на маленькую тупиковую улочку, на которой он приметил отличное место, где можно было провести ближайшие пару часов, Крюк наткнулся на скрученного бродягу, одетого в грязную накидку, из-под которой были видны лишь носы его стоптанных башмаков.
— Смотри куда прешь, оборванец! — воскликнул Крюк, отталкивая налетевшего на него незнакомца.
— Простите, сэр, — послышался голос из-под капюшона, — вы вышли так резко, я вас не заметил.
— Ну, так разуй глаза! — продолжил Крюк, позже добавив, — тебе повезло еще, что я в хорошем расположении духа, а то проучил бы тебя за невежество, окунув в ту бочку с водой, — он кивнул в сторону, где стоял огромный деревянный бочонок, до краев наполненный сточной дождевой водой, — а ты заодно бы помылся, а то от тебя разит как от выгребной ямы, — Крюк засмеялся. — Давай, вали отсюда, пока я не передумал.
Крюк прошагал мимо нищего, намеренно задев его плечом, да так, чтоб было побольнее.
— Напыщенный ублюдок, — раздалось вслед негромко, но так, чтобы это достигло слуха капитана.
— А ну, повтори, что ты сказал, сточная крыса! — в момент раззадоренный Крюк выхватил из-за пояса шпагу и наставил ее в спину бродяге.
Тот сначала застыл столбом, но потом, откинув капюшон, развернулся.
— Не может быть! Я же убил тебя! – было незамедлительной реакцией Крюка при взгляде в лицо глядевшего на него человека.
— Нет, дорогуша, это я позволил тебе так думать, — по лицу говорившего расползлась гадкая ухмылка. — Просто хотел увидеть твое лицо, такое как сейчас, когда ты узнаешь, что облажался, — он сорвался на смех, ходя кругами около изумленного капитана. — Ты думал, что так запросто придешь и одолеешь меня, Темного Мага, ухватив при этом одну из жемчужин моей богатой коллекции? — Румпельштильцхен разразился диким хохотом. — Может, если бы ты не был столь самоуверен, заносчив и глуп, ты бы вел себя осторожнее. Или тебе жить надоело? Так бы сразу и сказал, и мы, глядишь, не тратили бы зря мое драгоценное время. Тик-так, капитан, тик-так. Пришел час расплаты.
Лицо Темного, покрытое шершавой зеленой чешуёй, искривилось в мерзкой гримасе под звуки его скрипучего смеха.
Та встреча с Румпельштильцхеном не сразу всплыла из недр его воспоминаний. Но сейчас слова колдуна эхом звучали в голове Киллиана: «…убить тебя проще, чем ударить пальцем об палец. Быстротечное удовольствие. Я же хочу видеть, как ты мучаешься, как ты рвешь на голове волосы от отчаяния. А я буду за этим наблюдать…»
«…и когда ты встретишь ту самую женщину, которой суждено стать твоей истинной любовью, когда ты примешь свои чувства к ней, что будут переполнять твое сердце, когда ты будешь счастлив, как никогда прежде не был — в тот самый день ты потеряешь ее. Ее жизнь будет угасать на твоих глазах. Тебе лишь останется смотреть, как каждый минувший день приближает ее смерть. Не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы ты точно знал, сколько ей отмерено. И ты бессилен будешь это предотвратить…»
Тогда Крюк посчитал его безумное проклятье бессмыслицей и не придал ему значения. А как иначе? Он ни о ком не думал и не заботился, кроме себя самого. Он не способен на любовь и сильные чувства. Женщины были для него не более чем развлечением, способом получить удовольствие. Для Крюка полюбить — означало оставить море, начать жить обычной скучной жизнью, найти дом, завести семью — всё это было для него сродни наказанию. Тогда подобная жизнь казалась ему проклятьем. И поэтому, оставшись в живых после встречи с Темным, он постарался поскорее забыть о ней. Роковые слова затерялись где-то в глубинах его разума.
Но пророчества имеют свойства сбываться.
И проклятье, нависшее над ним, теперь взимает плату, цена которой — жизнь любимой женщины.
180 дней. И он ее потеряет. Из-за своих прежних поступков, той жизни, что он вел и которая без Эммы будет ему не нужна.
Она лежала в его постели — глаза закрыты, ровное дыхание, даже румянец на щеках все еще алеет — любой другой запросто принял бы ее за спящую, готовую подняться при первой необходимости. И в каком-то смысле она действительно спала, только вот разбудить ее Крюк не смог. И даже поцелуй истинной любви, что якобы разрушит любое проклятье, как с детства внушали глупышкам принцессам, не помогал. И дело не в том, что Крюк сомневался в своих чувствах к Эмме или не был уверен, что она любит его в ответ. Нет. Их истинная любовь и была проклятьем. Темный знал, что делал. А вот что делать ему — Крюк понятия не имел.
Отныне каждый день капитана был посвящен поиску способа спасти Эмму. Не жалея сил, забывая об усталости, а порой и о сне, Крюк вел «Джолли Роджер» из одного королевства в другое, разыскивая самых сильных магов в надежде выведать способ снять проклятье с него, тем самым не дав Эмме умереть по его вине.
Время стало его противником. Казалось, что сутки сократили свои часы вдвое.
107 дней.
Чем меньше становилось число, черной меткой сияя на ее запястье, тем бледнее и холоднее становилась сама Эмма. Будто кто-то невидимый высасывал из нее жизнь капля за каплей. Киллиан старался мыслить разумно, искать пути, ходы и лазейки — ведь должен быть хотя бы один выход. Всё не могло так закончиться, едва начавшись. У них впереди была целая жизнь полная приключений, неизведанных земель. И умереть они должны были, дожив до глубокой старости. Сидя у дома на берегу моря. Скучно и обычно, но главное, вместе.
Однако, к скольким бы колдунам, магам и разномастным ведьмам он не обращался, каждый раз он получал неизменный ответ — никто не имел достаточной силы, чтобы снять проклятье Румпельштильцхена, чреватое своим наложением страшными последствиями. Ведь кому, как не Темному, чья душа и так давно прогнила, уже нечего было терять.
Большинство из тех, к кому Крюк приходил в поисках помощи, страшились переходить дорогу злому магу. Поэтому все, что Крюк находил — это сочувствие, жалость и опущенные виноватые взгляды. А были и те, кто с порога выпроваживал его бранью, вдогонку обещая наложить еще пару проклятий за то, что вздумал их втянуть.
Надежда уходила вслед за утекающими днями.
32 дня. Жизнь едва теплилась в теле Эммы.
Каждый раз вынужденный оставить ее, Киллиан боялся, вернувшись, обнаружить лишь пустую постель, да ставшее прахом тело.
Отчаявшись после очередной неудачи, Крюк брел обратно в сторону корабля. Он был так поглощён своими мыслями, что не сразу заметил, как из-за угла полуразвалившегося сарая, мимо которого он проходил, чумазый мальчуган пытался привлечь его внимание. Крюк подошел.
— Вампросилипередать, — выпалив на одном дыхании так, что Киллиан едва мог разобрать слова, паренек сунул ему в ладонь успевший заляпаться от немытых рук клочок бумаги.
«Найди Фредегонду» — гласила записка.
Он хотел было уточнить, кто передал ему послание, но мальца и след простыл. Тогда Киллиан решил — это дело рук ведьмы, дом которой он только что покинул. Ему было неважно, почему она передумала. Важно было лишь то, что идея была совершенно абсурдной.
Десятки лет назад Фредегонда была известна как самая могущественная колдунья, сильнее которой нельзя было найти ни в одном королевстве. Про нее ходило множество легенд и слухов. Никто не знал, сколько ей лет. Одни называли ее древней старухой, вторые — прекрасной юной феей. Киллиан слышал о ней из рассказов бабушки, будучи совсем малышом. Для него она была не более, чем сказкой с далеко не счастливым концом. Говорили, что Фредегонда была повержена в схватке с Темным, по слухам забравшим всю ее магию, хотя убить ее он так и не смог. Обезумев от поражения, она забралась в самые темные леса. С тех пор о старухе-отшельнице никто и не вспоминал.
Но время неумолимо шло, не принося результатов.
7 дней.
И ее не станет. Киллиан не мог этого допустить. И если канувшая в небытие ведьма была единственным спасением, он готов на отчаянный шаг.
По подсчетам Крюка путь должен был занять не более трех дней. При условии, что найденные им обрывки информации о месте обитания Фредегонды были правдивы.
Он гнал «Джолли Роджер» так быстро, насколько тот был способен. И по истечении двух с половиной дней он, наконец, впервые смог выдавать нечто похожее на улыбку. Впереди на берегу виднелось дерево с тремя стволами и черной листвой — первый из упомянутых ориентиров.
Вызвавшийся до последнего помогать своему капитану Сми шел впереди Крюка (несшего на руках ставшую легкой как перышко Эмму) и прорубал путь сквозь переплетающиеся ветви и труднопроходимые заросли. Сердце Киллиана бешено стучало. Больше всего он боялся, что путь приведет его в никуда.
Ему казалось, что они брели уже несколько часов, когда вдали, без сомнения, он разглядел крышу. Ускорив шаг, уже через несколько минут они достигли увитой плющом двери.
Шедший по-прежнему впереди Сми только собрался было постучать, как дверь распахнулась. На пороге стояла почтенного вида женщина в строгом черном платье и с собранными на затылке в тугой пучок волосами. На вид она была не старше пятидесяти лет и скорее смахивала на гувернантку в богатом особняке, чем на древнюю могущественную колдунью, но Крюк не сомневался, что эта была именно Фредегонда.
— Не знаю, кто вы такие и как меня нашли, но вам лучше убраться отсюда, да поживее, — ее тон не терпел возражений. Она начала закрывать дверь, но Крюк успел упереться в нее носком сапога.
— Вы должны мне помочь. Моя… — но предложение закончить ему не удалось.
— Молодой человек, я никому ничего не должна и уж тем более вам! — отчеканила она каждое слово. — Как вы смеете заявляться ко мне домой и выставлять мне необоснованные требования! — она повысила голос ровно настолько, чтобы дать им понять — тема закрыта.
Казалось, безвольно лежавшую в руках Крюка Эмму, Фредегонда абсолютно не замечала.
— Румпельштильцхен. Он проклял меня, и из-за него умирает моя любимая девушка. Вы единственная, кто может мне помочь. Прошу вас! — Крюк практически выкрикивал слова. — Я могу заплатить. Я отдам вам всё, черт возьми, только помогите ей!
Что из его реплики возымело должный эффект, Крюк не задумывался. Но ведьма отпустила дверь и молчаливым жестом пригласила их внутрь.
— Положите девушку на кушетку, — приказала она, а сама уселась в кресло напротив входа.
Крюк открыл было рот, чтобы все еще раз объяснить, как Фредегонда подняла вверх руку, призывая к тишине.
— Я прекрасно понимаю, в чем ваша проблема, мистер… — прервалась она, ожидая, что Крюк представится.
— Джонс, — тут же выпалил он.
— Это проклятье он украл когда-то у меня. Да, темной магией я владела так же отменно, как и светлой, — ответила она, прочитав удивление на лицах своих непрошенных гостей. — Но раз вы знаете, кто я, то должны были слышать и то, что он, — это слово она практически выплюнула из себя, — украл к тому же и мою магию, заперев меня здесь.
Она вновь замолчала, будто впав в воспоминания о былой жизни и том, что с ней стало.
— Но вы можете его снять? — не выдержав, спросил Крюк.
— Сколько осталось? — уточнила Фредегонда, смотря на Эмму.
— Четыре дня.
Ведьма встала и, подойдя к Эмме, взяла ее за руку.
— А она сильная.
— Я знаю, — губы Киллиана тронула легкая улыбка.
— Многие умирали даже раньше отмерянного им срока.
Сделав краткую паузу, она, наконец, произнесла:
— Проклятье снять я не могу.
Понимая, что означают для Крюка ее слова, она вопреки свой размеренной манере разговора поспешила добавить:
— Но, возможно, есть способ его избежать. Я никогда об этом не думала раньше и не уверена полностью, что это спасет ее, но смею отметить — другого выхода у вас все равно нет.
— Говорите же! Если есть хотя бы малейший шанс, я не смею отказываться от него, — Крюк едва держал себя в руках.
— Существует поверье о земле без магии, где никакое колдовство не властно над людьми. Если отправиться туда, то любое магическое воздействие — даже мощное проклятье — будет нейтрализовано. Если так оно и есть, твоя девушка очнется.
— Вы можете нас туда отправить?
— Я бы не стала внушать вам ложную надежду, не будь у меня способа переправить вас туда, — сказав это, Фредегонда удалилась в соседнюю комнату. Вернувшись, она держала в руках крохотную шкатулочку. — Полагаю, вы знакомы с принципом работы волшебных бобов, мистер Джонс? — спросила она, достав один из принесенной шкатулки. — Остались у меня с давних пор. К сожалению, у меня нет возможности воспользоваться ими самой, — пояснила она.
— Какова ваша цена? — задал резонный вопрос Крюк.
— Мне ни к чему ваши деньги. Мне будет достаточно знать, что я испортила Темному его удовольствие, — на ее губах заиграла злая ухмылка. — Но зато, как и у любой магии, у противодействия ей тоже есть своя цена.
Киллиан нахмурился.
— Как только вы окажетесь по ту сторону портала — вы оба забудете о том, кем вы были, откуда вы родом. У вас будет новая жизнь, новые воспоминания. Но главное — вы забудете друг друга.
— И мы никогда не сможем быть вместе? — Крюк понимал, что это не самая высокая цена за то, чтобы Эмма могла жить, но ему было больно от одной лишь мысль о том, чтобы не быть рядом с ней. Даже если он и не вспомнит ее.
— Это зависит только от вас. Если ваша любовь и вправду так сильна — а раз проклятье подействовало, значит, так оно и есть — то вам предначертано судьбой быть вместе. Но в мире без магии свои правила. Вы готовы пойти на это? — протягивая ему боб, спросила Фредегонда.
— Вы сами сказали, что выхода у нас нет.
— Тогда удачи.
Поблагодарив ведьму, он покинул дом.
— Мистер Сми, присмотрите за кораблем вместо меня, — все, что сказал Крюк перед тем, как с Эммой на руках прыгнуть в открывшийся портал.
— Удачи, капитан! — крикнул ему вслед матрос, придерживая свою неизменную красную шапку, норовившую слететь с головы.
На улице лил проливной дождь. Дворники на лобовом стекле не справлялись с потоками воды. Видимость была ужасная. Скорость едва переваливала за 40 км/ч, но Киллиан никуда не спешил. Лихачить в такую погоду было весьма опрометчиво.
До дома было рукой подать, когда впереди перед поворотом на нужную улицу он заметил автомобиль — желтый фольксваген "жук" старой модели — с включенными аварийными огнями. Вдруг из него выскочила девушка, явно разозленная тем, что упрямая машина отказывается ехать, и с досадой пнула ногой переднее колесо. И вместо того, чтобы скорее забраться внутрь, она продолжала стоять, оперевшись спиной на дверь, будто с неба на нее не лилось как из ведра.
Киллиан притормозил позади нее.
Схватив с заднего сиденья зонт, он вышел на улицу.
— Простите, может, я смогу вам чем-то помочь? — спросил он, подойдя к успевшей насквозь вымокнуть девушке. По ее длинным светлым волосам стекала вода.
— Этой развалюхе поможет только магия. А я в порядке, — ответила она, поворачиваясь к нему лицом.
Она была красива. Внимание Киллиана мгновенно привлекли ее большие зеленые глаза, которые не портили даже черные разводы от размывшейся дождем туши для ресниц. Странное чувство, но ему на мгновение показалось, будто он давно ее знает, только вот не может вспомнить откуда.
Вероятно, ее посетила та же мысль, потому как она спросила:
— А мы случайно не встречались? Ваше лицо кажется мне ужасно знакомым, — она слегка нахмурила брови, видимо силясь вспомнить, не пересекались ли они ранее.
— Боюсь, что нет. Потому что я никогда не позволил бы себе забыть вас, если бы однажды встретил.
Она смущенно улыбнулась на его завуалированный комплимент.
Внезапно опомнившись, что сам он стоит под зонтом, а девушка по-прежнему мокнет под дождем, Киллиан подошел чуть ближе, чтобы укрыть ее от ненастья.
— Да вы прямо джентльмен, пришли на выручку девице в беде, — засмеялась она.
— Киллиан Джонс к вашим услугам, миледи, — шутливо представился он, протягивая ей руку.
— Эмма. Эмма Свон, — ответив на рукопожатие, сказала она.
URL записи
Размер: драббл, 322 слова
Пейринг/Персонажи: Питер Пэн, ОМП, Майкл Дарлинг
Категория: джен
Жанр: АУ, мистика
Рейтинг: G
Примечание: повествование от первого лица
Люди чаще всего представляют Смерть в образе старухи с косой, облаченной в аспидно-черный балахон, ее лицо закрыто объемным капюшоном, под которым ничего, кроме тьмы, разглядеть невозможно. Она молчалива и лишь костлявым перстом указывает душе путь, в момент, когда твои дни на земле окончили свой бег. Люди ошибаются, скажу я вам. Луи, так зовут смерть, совершенно не похож на старуху. И уж точно он не носит с собой ничего, кроме своего безграничного обаяния и нагрудного платка в кармане идеально сидящего костюма. Души почивших в большинстве своем удивлены и даже сомневаются, умерли ли они в самом деле при виде столь франтоватой Смерти. Но миловидная улыбка и пара-тройка теплых слов Луи, и осознание своей кончины души принимают как нечто естественное и закономерное, как начало нового приключения, только уже не на земле. И, словно за компанию с добрым другом, души умерших покидают свои теплые дома под чуткими взглядами Луи.
Откуда я все это знаю, спросите вы? Отвечаю. Мы с Луи работаем вместе, сколько себя помню. Так уж вышло — Луи не единственный в своем роде. Еще есть я. Моё имя Питер. Питер Пэн. Я зову себя провожатым. Смерть звучит уж больно по-взрослому. Ведь мое дело встречать маленькие детские души и указывать им путь в их новый дом. Я зову его Неверлэнд.
Когда приходит время встречи с очередной душой, я беру свою дудочку и лечу ей навстречу. Вот и прямо сейчас я снова в пути. Малыш Майкл Дарлинг — так зовут моего нового друга. Распахнув окно, я аккуратно подлетаю к его кроватке и начинаю наигрывать озорную мелодию, пока наконец его кроха-душа, хлопая в свои пухлые ладошки, не начнет кружить вокруг меня.
— Привет, Майкл! Я — Питер Пэн, хочешь полетать со мной?
Майкл кивает, задорно смеясь, и тянет ко мне свои короткие ручонки. Я беру его ладошку в свою, так надежнее, не хочу, чтобы его душа потерялась где-то по пути или заплутала в пушистых, как вата, ночных облаках. Мы отрываемся от пола и летим.
— Вторая звезда направо и прямо до самого утра!
URL записи
@темы: Once Upon A Time, врачебная практика