burrito of sarcasm
В этот раз я плясала под бубны в двух командах — капитан Крюк (ну, уже традиция) и еще Питера Пэна (внезапно).
Для обеих команд написала по два текста, для Крюков еще сетик аватаров с актерами из экранизаций сделала. В принципе не густо, но мне хватило. В Пэнах драббл на нерейтинг и мини на спецквест. В Крюках дотянула до рейтинга одно мини (но именно часть с рейтингом мне не нравится); и на волне идеи написала за раз миди по фильму, естественно, про КС
Название: Осторожно! Двери закрываются
Бета: WTF Captain Hook 2015
Размер: миди (~ 5620)
Пейринг/Персонажи: Киллиан Джонс, Эмма Свон, Мила, Дэвид Нолан, Мэри Маргарет
Категория: гет
Жанр: драма, романтика, херт/комфорт, AU
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: присутствует определенная доля ООС; две параллельные линии повествования.
Краткое содержание: Киллиан Джонс, неожиданно уволенный с работы, возвращаясь домой, не успевает попасть на отходивший с платформы поезд. Но что, если немного перемотать время назад и слегка изменить всего несколько секунд? Две вариативные истории обычного мужчины, чья судьба резко меняется в зависимости от того, успеет он на тот поезд или нет.
Примечание: AU фильма "Осторожно! Двери закрываются" (1997) || читать на фикбуке
Хлопнув на прощание дверью, Киллиан Джонс быстро зашагал прочь из офиса. Всего пять минут назад у него была работа, но теперь он, как и сотни других жителей Лондона, стал безработным. А всё из-за какой-то глупости. Подумаешь, позаимствовал у начальства пару бутылок рома, чтобы отпраздновать свой день рождения, куда он (благодаря работе, к слову сказать) безбожно опаздывал. Потому и приходилось выкручиваться, чем было. Он ведь так или иначе собирался всё вернуть. Откуда ему было знать, что выпивка припасена для встречи с акционерами холдинга, и что именно вчера вечером они решили пропустить по стаканчику после совещания. А еще, оказывается, он исчерпал свой лимит опозданий. Да кто вообще выдумал такую чушь? Лимит, мать его, опозданий! Почему-то раньше он о таком и не подозревал. Ну и ладно, к черту эту работу, этот офис, и всех, кто там остался. Ром он теперь им точно не вернет.
Успев забежать в лифт, так что двери едва не прижали его задницу, Киллиан решил, что жалеть себя будет глупым решением, поэтому лучшим выходом было пойти и хорошенько надраться — теперь ведь не нужно подниматься рано утром и идти на работу. Во всём нужно искать плюсы, а уныние — это грех, как говорила его бабушка.
В кабине лифта было довольно тесно, и локоть Киллиана явно упирался в бок симпатичной блондинки слева. Подняв руку, та легким движением аккуратно откинула прядь волос. В тот же момент рядом с его ботинком приземлилась выпавшая из ее уха серьга, которую она случайно задела, поправляя волосы.
— Кажется, это ваше, — Киллиан поднял и передал девушке серёжку.
— Благодарю. Вечно она открывается, когда-нибудь окончательно ее потеряю.
Блондинка улыбнулась и тут же вставила серьгу на место, придерживая локтем синюю папку с бумагами, которую до этого прижимала к себе, как ребенка.
— А знаете, как говорят? Всё относительно. Наша потеря может оказаться чьей-то находкой.
— Вы правы, только вряд ли кому-то будет нужна лишь одна сережка.
— Если только тому, у кого лишь одно ухо, — пошутил Киллиан.
— И много вы знаете одноухих людей? — усомнилась девушка.
— Ван Гог считается?
— Да, наверное. Правда, будь у него целы даже оба уха, ему вряд ли нужна была бы моя серьга. Мы немного разошлись с ним во времени.
Киллиан хотел было вставить очередную остроту, но в этот момент двери лифта открылись на первом этаже.
— Следите за сережками! — бросил он вслед ушедшей вперед него блондинке.
— Обязательно, — ответила та, обернувшись через плечо, прежде чем пройти через турникет перед выходом из здания.
* * *
Несмотря на разгар рабочего дня — по крайней мере, у тех, кто имел работу — в метро было довольно многолюдно.
Лавируя между неторопливо семенящими пассажирами, Киллиан пробирался к платформе, услышав, что поезд только что подъехал. Если прибавить еще немного скорости, он точно успеет запрыгнуть в ближайший вагон.
Когда до заветной цели оставался лишь короткий лестничный пролет, навстречу ему снизу вверх вышла девочка, заигравшаяся со своей Барби. Едва не врезавшись, но вовремя притормозив, Киллиан аккуратно обошел ребенка и перепрыгнул две оставшиеся ступени. Едва не впечатавшись в закрывшиеся перед самым носом двери, с досады Киллиан успел лишь хлопнуть по ним ладонью.
— Ну да, разве могло быть иначе? — обиженно спросил он сам себя.
В жизни так часто бывают случаи, когда хочется взять и отмотать время назад. Хотя бы немного, чтобы, например, успеть на поезд. Но разве задумывался ли при этом кто-то, что несколько секунд могут кардинально изменить ход дальнейших событий?
Лавируя между неторопливо семенящими пассажирами, Киллиан пробирался к платформе, услышав, что поезд только что подъехал. Если прибавить еще немного скорости, он точно успеет запрыгнуть в ближайший вагон.
Когда до заветной цели оставался лишь короткий лестничный пролет, навстречу ему снизу вверх вышла девочка, заигравшаяся со своей Барби. Быстро среагировав, отец ребенка ухватил дочь за руку, удачно освобождая Киллиану путь. За раз перемахнув через отделявшие его от платформы две ступени, он впрыгнул в вагон, и буквально через секунду с глухим стуков за его спиной сомкнулись двери.
Словно в насмешку над Киллианом, женский голос из динамиков заполнил платформу:
— Уважаемые пассажиры! В связи с аварией на линии «Виктория» движение поездов временно прекращено. Просим вас воспользоваться наземным транспортом и приносим извинения за предоставленные неудобства.
Тихо выругавшись, Киллиан побрел в сторону выхода из метро. Встав на обочине, он безуспешно пытался поймать проезжавшие мимо такси, которые упорно игнорировали его, будто он был невидим. Но вот впереди показался еще один кэб, который вопреки всем неудачам, очевидно, решил наконец заметить его вытянутую руку.
Не успел Киллиан сделать и шаг, как тут же взявшийся не пойми откуда парень врезал ему в живот и попытался схватить висевшую на плече сумку. Однако, быстро придя в себя, Киллиан крепко держался за ручку, не давая воришке вырвать добычу. В бумажнике едва ли можно было набрать сорок фунтов, да и ничего ценного внутри сумки не находилось. Но дать себя обокрасть ко всему прочему сегодня точно не входило в планы Киллиана.
Быстро сдавшись, вероятно, не ожидая сопротивления, нападавший парень выпустил сумку, но прежде чем скрыться, неожиданно заехал Киллиану по лицу, чиркнув по скуле чем-то металлическим.
— Мудак! — кинул воришка, срываясь с места с пустыми руками.
— Сэр, вы в порядке? Отвезти вас в больницу? Вам стоит наложить швы, — затараторил выскочивший из такси водитель.
Проведя рукой по ноющей щеке, Киллиан посмотрел на следы крови, оставшиеся на пальцах. Вряд ли, конечно, всё так уж серьезно, но, наверное, таксист был прав — визит в больницу придется включить в список сегодняшних незапланированных мероприятий.
Довольный собой Киллиан сел на свободное место. Музыка из наушников парня слева от него играла так громко, что он отчетливо слышал все слова песни.
— Ненавижу рэп, считаю, что людей, слушающих его в общественных местах, следует штрафовать, как думаете? — внезапно спросила Киллиана девушка, которая до этого читала книгу.
Повернувшись, он обнаружил рядом с собой ту самую блондинку с упавшей серьгой из лифта.
— Возможно, хотя лично мне всё равно, — ответил он, пожав плечами.
— Меня зовут Эмма, кстати. Мы вместе ехали с вами в лифте минут десять назад.
— Да, помню. Киллиан, — представился он, протянув ей руку. — Серьга на месте?
— Нет, сняла обе, так проблем меньше.
— Разумно.
— Это не мое дело, и вы можете не отвечать, но, мне кажется, у вас что-то случилось. Когда вы не пытались шутить про мою серёжку, вы выглядели как-то расстроенно, — окончательно убрав свою книгу в сумку, поинтересовалась Эмма, полностью обращая свое внимание на Киллиана.
— А вы проницательны, Эмма. Что ж, сегодня меня уволили с работы. Я понятия не имею, что буду делать дальше, кроме того, что собираюсь вечером напиться, — слегка улыбнувшись, признался он.
— Сегодня клиент забраковал мой проект, который я готовила почти месяц, так что, как и вы, собираюсь провести вечер в компании бутылки «Бакарди».
— Хороший выбор. Ладно, я выхожу на следующей, приятно было познакомиться, Эмма.
— Вообще-то я тоже сейчас выхожу. Не подумайте, что я запала на вас и теперь пытаюсь преследовать, я не какая-то психопатка или вроде того, — начала объясняться она, когда они оба стояли возле дверей, ожидая, пока поезд остановится на их общей станции.
— Я вовсе не думал, что вы психопатка, — улыбнувшись, заверил ее Киллиан, — и даже если бы вы запали на меня, мне было бы крайне приятно, честно. Вы очень симпатичная.
— Спасибо, — слегка зардевшись, ответила Эмма.
Поднявшись наверх, Киллиан остановился, чтобы попрощаться со своей попутчицей.
— Может, выпьем вместе? — раздался за его спиной неуверенный голос Эммы, едва он успел сделать несколько шагов в противоположном от нее направлении.
— Эээ, — почесав за ухом, Киллиан не знал, как помягче выйти из сложившейся ситуации, — извините, но, думаю, не получится. То есть я бы с удовольствием выпил с вами, Эмма, но я планировал сегодня провести вечер с моей девушкой. Так что простите за то, что вынужден вам отказать.
— Да всё в порядке, не берите в голову, я просто ляпнула, не подумав. Конечно, у вас есть девушка. Еще бы у вас не было девушки, такие красавчики никогда не бывают одиноки, — начав тараторить, Эмма состроила забавную гримасу, стараясь замять неловкость, однако с каждым словом понимала, что несёт еще больший бред. — Ладно, может, еще увидимся, было приятно познакомиться. Передавайте привет девушке, хотя, наверное, не стоит, она же меня совсем не знает, о чём это я.
Остановившись и переведя дыхание, Эмма, наконец, сказала:
— Ну, пока-пока!
Махнув рукой, она быстро повернулась и торопливо потопала прочь от него.
Ухмыльнувшись, Киллиан покачал головой. Возможно, они и вправду еще встретятся. По крайней мере, по какой-то необъяснимой причине ему этого очень хотелось.
В больнице врач уверенно заявил Киллиану, что порез, нанесённый недружелюбным вором, обойдется без швов, добавив, что было бы весьма бесчеловечно оставлять на таком красивом лице следы от стежков. Натянуто улыбнувшись и подумав, что врач либо гей, либо просто решил сделать ему приятно, Киллиан быстро ретировался из палаты.
Добравшись до дома без новых происшествий, Киллиан открыл дверь и, бросив сумку и куртку в прихожей, пошел в сторону спальни, откуда доносилась музыка. Узнав песню Kasabian, которых Мила никогда раньше не слушала, он слегка удивился, но не стал обращаться на это особого внимания.
— Мила, я вернулся!
— Киллиан, это ты? — донесся в ответ ее голос.
— Нет, это твой любовник, забыл свои трусы и вернулся, — пошутил Киллиан, заходя в спальню.
— Почему ты так рано? — спросила Мила, выходя из ванной с полотенцем на голове. — Боже, Киллиан, что с тобой случилось?
Подойдя к нему, Мила аккуратно притронулась к заклеенной пластырем скуле.
— Ай, — зашипел от боли Киллиан.
— Ой, прости, родной. На тебя кто-то напал?
— Да ничего страшного. Какой-то говнюк решил стащить у меня сумку, но я не дал, а ему это не понравилось. Ах да, еще меня выгнали с работы. А ты что, только встала? — спросил он, глядя на ужасно помятую постель.
— Это…да! Ты ушел, а я решила, что полежу еще немного, но ты знаешь, как это бывает — бац, и я снова отрубилась, — глупо засмеялась Мила.
— И с каких пор ты слушаешь Kasabian?
— Я не слушаю, то есть я пыталась, хотела понять, что же в них такого находят люди. Но окончательно решила, что их музыка не для меня, — пояснила она, подскочив к ноутбуку, чтобы отключить его.
— Понятно. Ладно, собирайся, пойдем отмечать мое увольнение!
Открыв входную дверь, Киллиан услышал песню Kasabian, раздававшуюся из спальни. Бросив сумку и куртку на столик, он хотел было крикнуть Миле, что уже дома, но быстро передумал.
Тихо ступая в сторону комнаты, он остановился в дверях. Периодически заглушая музыку, Мила драматично стонала, сидя верхом на каком-то незнакомом ему бородатом парне. Заметив Киллиана в проеме, парень выпучил глаза и быстро оттолкнул от себя Милу.
— Что? — недовольно пробурчала она, разворачиваясь в сторону Киллиана.
Увидев его, Мила прикрыла от удивления рот ладонью, вслед за тем выскакивая из постели и на ходу подтягивая сползшие бретельки своей ночнушки.
— Продолжайте, не стоило из-за меня прекращать ваше веселье, — спокойно проговорил Киллиан. — Может, мне пока приготовить чай, а вы закончите?
— Мне с тремя ложками сахара, — осторожно ответил парень, продолжая лежать в кровати, закрываясь по пояс одеялом.
— Отлично, сейчас сделаю.
Подскочив к незнакомцу, Киллиан с размаху врезал ему по лицу. Он отчетливо услышал хруст, только вот не мог в запале понять, что именно это было — его пальцы или нос того хмыря.
— Ну что? Понравился чаёк? Может, еще чашечку? — проорал Киллиан, нависая над парнем и держа наготове сжатый кулак.
Тот лишь жалобно, словно пёс, заскулил, держась за кровоточащий нос.
— Да ты, блин, чокнутый! Понятно, почему Мила решила уйти ко мне!
— Проваливай из моего дома! Сейчас же! — крикнул Киллиан, подняв и бросив брюки парня прямо тому в лицо. — К тебе, кстати, это тоже относится, — обратился он к Миле. — Чтобы ноги твоей здесь больше не было.
Одним баром дело не ограничилось, и постепенно к середине ночи Киллиан с Милой были пьяны в стельку. Они смеялись, как дети, когда он в очередной раз отчебучивал подоспевшую колкую шуточку в адрес своих бывших начальников, после чего снова и снова поднимали бокал за новую и лучшую жизнь.
Утро встретило их беспощадным похмельем, так что Мила напрочь отказалась вылезать из постели. Киллиан, не выпуская из рук огромной кружки с черным кофе, сидел за кухонным столом и лениво штудировал газету с вакансиями. Оказалось, что должность проектировщика судоходных сооружений — не особо востребованная профессия. Впрочем, проектировать Киллиан мог далеко не одни лишь корабли, но именно к ним его душа лежала в большей степени.
— Ничего нет, — раздосадовано прокомментировал он только что появившейся на кухне Миле.
— Ты обязательно найдешь работу, дорогой. Всё наладится.
— Да, но пока что мне нужна хотя бы временная работа.
— Боишься, что моей зарплаты нам на двоих не хватит? Можем сократить некоторые расходы, но в остальном мы справимся, — пыталась успокоить Мила, приобняв его за плечи.
— Нет, я не могу себе позволить жить за счет девушки. Я же не жиголо какой-то, — усмехнулся Киллиан. — Но спасибо, что предложила.
Оставшись один, Киллиан сел на помятую постель и глубоко вздохнул. Сегодня он потерял работу, девушку, а заодно и чуточку гордости — он ведь думал, что Мила по-настоящему его любила. Но она променяла его на какого-то бородатого мужика, который был явно старше и гораздо менее привлекателен, чем Киллиан. Да и член, к слову, у того был заметно меньше. Не то чтобы Киллиан намеренно его разглядывал, но, однако, успел достаточно рассмотреть, пока тот поспешно натягивал штаны.
Вскочив с кровати, Киллиан снял всё постельное белье и закинул его в корзину. Спать на нем после всего, что случилось, он определенно не собирался.
Выйдя на улицу, он, как на автопилоте, пошел в сторону паба, где любил иногда пропустить по кружечке пива со своим лучшим другом Дэвидом. Поначалу Киллиан даже хотел позвонить тому с просьбой составить ему компанию, но затем так же быстро отмел эту идею, предпочтя набраться в одиночку.
В баре было довольно шумно, но Киллиану было безразлично. Ему, конечно, хотелось сейчас посидеть и погрустить без навязчивых вопросов о том, как он себя чувствует, и не надо ли ему чем-то помочь, но при этом шум перебивающих друг друга голосов действовал отвлекающе и давал шанс подумать — возможно, кто-то еще в этом баре, как и он сам, пришел запить ужасно дерьмовый день.
Когда бармен уже дважды повторил его заказ, Киллиан, к своему удивлению, заметил, что через два столика от него сидит Эмма. Однако позже он решил, что такой расклад был вполне логичен, раз уж оба, живя в этом районе, планировали напиться сегодня вечером, а этот бар был едва ли не самым популярным заведением. Эмма сидела в компании еще одной девушки с забавной мальчишеской стрижкой и в милой розовой кофте. Та была похожа на учительницу, хотя вполне могла оказаться, например, челюстно-лицевым хирургом. Почему бы и нет, рассуждал про себя Киллиан.
— Мне кажется, что вы всё-таки решили меня преследовать, — самодовольно произнес он, незаметно подойдя к Эмме.
— О, Киллиан, — улыбнулась она, повернувшись в его сторону. — Не ожидала, что так скоро встречу вас снова. А вы что, один? — спросила она, соображая, что тот вряд ли бы стал подходить, будь он здесь вместе со своей девушкой, о которой упоминал днем.
— Я присяду к вам, вы же не против? — он тут же плюхнулся к ним за столик до того, как получил согласие.
— Конечно, — запоздало ответила Эмма. — Так где же ваша девушка?
— Понятия не имею, — растянув губы в широкой улыбке, признался он. — Утром я застал ее, когда она трахалась с каким-то типом прямо в моей кровати. Я выгнал ее, а потом пришел сюда, как и планировал. Теперь есть целых два повода, чтобы напиться.
— Мне так жаль.
— Не стоит, Эмма. Давайте смотреть на это с другой стороны — теперь мы всё-таки сможем выпить с вами вместе, если, конечно, ваша очаровательная подруга не возражает.
— Совсем нет, втроем веселее. Мэри Маргарет, — представилась она.
— Киллиан, — он по-джентльменски поцеловал протянутую ему руку девушки.
Мэри Маргарет оказалась права — вечер пошел куда интереснее в компании двух привлекательных женщин. Особенно учитывая, что Эмма всё это время не спускала с Киллиана глаз, то и дело улыбаясь так, что у него начинало приятно теплеть внутри. Впрочем, виной всему мог оказаться влитый в него алкоголь, но Киллиан предпочитал отнести это на счет неотразимой улыбки Эммы.
— Думаю, нам уже пора, — начала Мэри Маргарет, когда количество выпитого перешло разумные пределы. Сама же она за всё время ограничилась лишь парой коктейлей.
— Да перестань, мы же едва начали, — запротестовал Киллиан, сидя в обнимку с Эммой, которая почти спала на его плече.
— Нет, нам правда надо идти, Эмма порой не знает, когда стоит остановиться, зато я знаю, как ей потом будет плохо. Я уже и так позволила ей больше, чем нужно. Да и тебе стоит поехать домой.
— Ты говоришь так, словно ты ее мать, — заметил Киллиан.
— Вроде того. У Эммы нет родителей, поэтому кто-то должен был взять на себя ответственность за нее и ее поступки.
— Хорошо, но такси мы брать не будем. Я позвоню своему другу, он нас заберет. Так будет надежнее.
Работа барменом не была для Киллиана в новинку — в студенческие годы он подрабатывал, смешивая «маргариты» и «космополитаны» для богатых дамочек в одном из пафосных баров в Сохо. Тот опыт как никогда ему пригодился, поэтому место бармена с почасовой оплатой в заведении недалеко от дома он получил на первом же собеседовании.
Мила, однако же, была словно не рада тому, что он так быстро смог устроиться на работу, где у него оставалось гораздо больше времени, чтобы провести с ней дома. Последние недели она работала удаленно, занимаясь какими-то бумагами и счетами, не требовавшими ее постоянного присутствия в аудиторской конторе. Но при этом всё чаще Киллиан либо не заставал ее дома, либо встречал в прихожей, когда Мила собиралась куда-то уходить.
— Ты как будто избегаешь меня, — с подозрением заметил Киллиан, задержав ее у входной двери.
— С чего ты это взял, Киллиан? — возмутилась она, нахмурив брови.
— Каждый раз ты куда-то убегаешь, я почти тебя не вижу, хотя сейчас у нас появилось гораздо больше времени, чтобы провести его вместе.
— Прости, дорогой, срочные дела в конторе, нагрянули с проверкой, а все бумаги для этого сейчас у меня. Пойми, мое участие необходимо.
— Ладно, как скажешь, — стараясь звучать менее обиженно, проговорил Киллиан. — Если меня не будет, когда ты вернешься, значит, я буду у Дэвида.
— Да-да, конечно. Пока! — быстро чмокнув его в щеку, Мила выскочила из дома.
Голова раскалывалась, тело напоминало брошенный на дно озера мешок, набитый камнями. Киллиан даже не пытался пошевелить руками и ногами. Вусмерть надравшись вчера в баре, сегодня он расплачивался за это страшным похмельем и, судя по ощущениям, полным параличом тела.
— На вот, выпей, пьянь, — словно издалека послышался чей-то полный насмешки голос. Вслед за чем перед всё еще затуманенным взором Киллиана появились очертания стакана, на дне которого пузырилась пара таблеток аспирина.
— Спасибо, приятель.
С трудом поднявшись в сидячее положение, Киллиан забрал протянутый Дэвидом стакан и тут же приложился к нему, жадно прихлебывая воду.
— Следующий раз брошу тебя дрыхнуть на улице. Если бы не те милые дамочки, я бы оставил твою пьяную задницу на пороге того бара.
— Мы оба знаем, что это не так, дружище, — хмыкнув, сказал Киллиан.
— А вот потом и посмотрим, — изогнув бровь, саркастично пригрозил Дэвид. — Что хоть за повод был, что ты так накачался?
— Тебе с какой новости начать? С плохой или дерьмовой?
— Говори уже, — гораздо серьезнее сказал Дэвид, подозревая, что у друга действительно была причина.
— Меня уволили с работы, а потом я застукал Милу с другим, — подозрительно будничным тоном объяснил Киллиан.
— Вот стерва! — выпалил тот. — Можешь пока пожить у меня, если хочешь, а то вдруг снова решишь уйти в запой, я хоть в курсе буду.
— Как же я люблю тебя, чувак, ты это знаешь? — с хитрой улыбкой произнес Киллиан.
— Так, по-моему, ты не до конца протрезвел. Проспись еще чуток, — покачав головой, подколол его Дэвид, выходя из комнаты. — Кстати, на столике для тебя небольшой подарок.
Только сейчас обратив внимание на стол возле дивана, на котором он спал, Киллиан заметил сложенный дважды листок бумаги. Развернув, он увидел написанный по диагонали крупными цифрами телефонный номер. Имени указано не было, однако под номером прерывистым почерком (Киллиан мог поставить десять к одному, что причиной тому был вовсе не личный стиль, а всего-навсего нетрезвая рука писавшего) была сделала приписка «Позвони, если снова почувствуешь себя плохо. Если будешь чувствовать себя хорошо — тоже звони». Заканчивал фразу маленький смайлик.
Улыбнувшись, Киллиан тут же огляделся в поисках своего телефона.
Не то чтобы Киллиана это удивляло, но работа в баре действительно нравилась ему. Пусть она и не приносила такого же дохода, как работа проектировщиком, но постоянное общение с людьми доставляло ему радость. Прошло уже почти два месяца с момента его увольнения, но он так и не подошел вплотную к тому, чтобы вновь заняться поиском другой работы. Денег ему вполне хватало, особенно в вечера с хорошими чаевыми, когда престарелые дамочки готовы спустить на коктейли едва ли не все наличные, лишь бы еще немного пообщаться с красавчиком-барменом.
Взяв несколько дополнительных смен, пока Мила внезапно сорвалась на какую-то аудиторскую конференцию в Суррей, Киллиан решил, что одинокие вечера дома можно с выгодой для себя провести в баре.
Их отношения нельзя было назвать идеальными с самого начала. Мила была с характером, любила спорить и часто никого не слушала, принимая важные решения. Она была старше него на шесть лет и иногда не забывала ему об этом напоминать, полагая, что Киллиан был обязан, как маленький, подчиняться ее авторитетному решению взрослой женщины. Нередко его раздражало подобное отношение, что в некоторых случаях перетекало в откровенный скандал. Порой Киллиан и сам не понимал, почему из всех крутившихся вокруг него женщин он выбрал именно Милу. Возможно, назло своим родителям, которые были категорически против ее кандидатуры. Он никогда серьезно не задумывался — любил ли он Милу? Наверное, да. Хотя, надо признать, это была далекая от любых шаблонов любовь.
Но всё чаще с тех пор, как потерял работу, Киллиан стал задумываться над их жизнью. Мила никогда не была домоседкой, но сейчас они стали встречаться совсем уж редко. Как только он пытался обсудить происходящее, она как могла уворачивалась от темы. Они почти перестали спать вместе, хотя было время, когда они проводили по полночи без сна, занимаясь любовью.
Однажды, когда они лежали и смотрели по телевизору вечернее шоу, Киллиан в шутку спросил, уж не завела ли Мила любовника. Он ожидал от нее ответной реплики с подколкой, раздраженного взгляда, говорящего громче слов о том, что он несет полную чушь. Но вместо того она начала психовать, в итоге переводя все стрелки на него самого, предъявляя в противовес совершенно абсурдные обвинения о несуществующих грехах, вроде запойного пьянства и постоянной гульбы с Дэвидом.
Тот вечер хорошо отложился в памяти Киллиана, зарождая до конца не понятные ему подозрения.
Набрав после работы номер Милы, он ожидал ее ответа.
— Привет, как ты там? — спросил он, как только она взяла трубку.
— Сегодня был долгий день, я очень устала, как раз собиралась лечь спать. Может, поговорим позже? — ее голос не звучал как уставший, скорее смахивал но то, что она была чем-то сильно обеспокоена и пыталась быстрее закончить разговор.
В тот же момент на заднем фоне он услышал отчетливый мужской крик, который повторился несколько раз.
— У тебя кто-то в номере?
— Нет, это за стенкой, похоже, что соседи решили устроить сексуальные игрища, — нервно хохотнув, пояснила Мила. — Ой, дорогой, в дверь кто-то стучит, наверное, уборщица, мне надо открыть. Целую, пока!
В трубке раздались частые гудки.
Встретившись в тот же вечер с Эммой, которая вопреки состоявшейся накануне попойке в баре выглядела свежей и сияющей, Киллиан и сам ощутил невероятный прилив бодрости. В ее обществе вчерашние проблемы уходили куда-то на задний план, а порой и вовсе забывались. Она не давала ему заскучать ни на минуту, то и дело генерируя какие-то идеи, называя всё новые места, куда обязательно хотела его сводить, рассказывая истории о своей насыщенной жизни, в некоторые из которых он просто не мог поверить. Эмма была прелестным ураганом, без предупреждения вторгшимся в его пошатнувшуюся жизнь именно в тот момент, когда это было особенно ему необходимо. Каждая новая встреча была для Киллиана как глоток свежего воздуха, без которого со временем ему стало невероятно трудно дышать.
Всё случилось в тот день, когда после вечеринки в честь дня рождения Мэри Маргарет Киллиан организовал для Эммы небольшую лодочную прогулку. Небо было абсолютно чистым, словно кто-то гигантским ластиком стер все облака, так что можно было увидеть всё множество рассыпанных по нему ярких звезд. Желтый блин луны освещал их двоих, сидящих в простой деревянной лодке, покачивающейся на редких волнах.
— Помню, однажды папа катал меня на лодке, когда мы отдыхали в Брайтоне, я лежала на скамеечке внутри и ждала, когда он в очередной раз сделает взмах веслом, тогда на горячую под солнцем кожу с него прилетали прохладные брызги. Это было так приятно. Ты когда-нибудь был в Брайтоне? — спросила Эмма.
— Давно. В прошлом году я предложил Миле снова туда поехать, но она отказалась. Наверное, не хотела надолго бросать своего любовника, — грустно усмехнувшись, предположил Киллиан.
— Думаешь, она обманывала тебя так долго?
— Понятия не имею, — покачал он головой, — но если и так, то ей следовало дать Оскар за правдоподобно сыгранную роль моей девушки.
— Прости, не стоило о ней упоминать, — извинилась Эмма. — Но, знаешь, мне тоже разбивали сердце, я понимаю, каково тебе.
— И кто же этот подлец? — полюбопытствовал Киллиан.
— Нил Кэссиди. Мне было восемь лет, он на год старше. Это была любовь с первого взгляда, мы были с ним как Бонни и Клайд, а потом он нашел себе другую — Хейли Морган. Она приехала из Техаса, такая типичная блондинистая ковбойша в сапогах со шпорами. У нее, в отличие от меня, уже была заметная грудь, так что конкуренция, сам понимаешь, жестокая. Так я и осталась покинутая и несчастная.
Завершив свою печальную историю, Эмма подняла глаза на Киллиана, и тогда, не выдержав, оба в тот же момент разразились отчаянным хохотом, который, без сомнения, распугал бы кого угодно, будь вокруг них хоть одна живая душа.
— Да уж, мой случай и в подметки твоей истории не годится. Даже боюсь представить, как ты это пережила. Наверное, тебе пришлось проходить долгие сеансы психотерапии или сидеть на тяжелых антидепрессантах.
Подтрунивая над Эммой, Киллиан ощущал себя на редкость живым и счастливым, отчетливо понимая в тот момент, что его прошлое с Милой ушло безвозвратно, окончательно перечеркнуто и не стоило впредь ни одной его нервной клетки.
Эмма сидела всего в паре сантиметров от Киллиана, смотря на него с умопомрачительной смесью восхищения и желания, однако не предпринимая не единой попытки сблизиться с ним дальше.
— Мне кажется, или сейчас невероятно подходящий момент, чтобы слиться в страстном поцелуе? — шутливо полушепотом произнес он.
Вместо ответа Эмма прижалась к его губам, обхватив руками за шею, притягивая Киллиана к себе еще ближе.
Больше всего в ту ночь Киллиан хотел, чтобы она никогда не кончалась.
После возвращения Мила, казалось, окончательно к нему охладела. Киллиан, уставший от ее странного поведения, бросил напрасные попытки выведать, в чем же проблема. Он просто поплыл по течению, предоставив Миле самой, наконец, понять — в их отношениях зияет уже не просто крохотная трещина, а самая что ни на есть огромная, размером с лунный кратер дыра.
Проверяя за утренним кофе воскресную почту, среди писем с рекламой и счетами Киллиан нашел подписанный от руки конверт. Открыв, он обнаружил в нем обычный тетрадный лист, на котором тем же самым почерком был нацарапан незнакомый ему адрес. Однако возможность ошибки была исключена — на конверте было отчетливо выведено его имя, а внутри, обращаясь к нему же, незнакомец, приславший записку, просил прийти по указанному адресу для встречи, касающейся Милы. Насторожившись, Киллиан тут же набрал в поисковике название улицы и номер дома, но ничего подозрительного обнаружить не смог — это был обычный многоквартирный комплекс.
До встречи оставалось не больше часа, поэтому, побыстрее собравшись, Киллиан завел автомобиль и поехал туда, где таинственный незнакомец зачем-то хотел поговорить с ним о Миле.
Нажав кнопку звонка, он стоял в ожидании почти полминуты, прежде чем дверь, наконец-то, открыли. В проходе его встретил мужчина, которого он видел на днях у себя в баре. Тот сразу завел разговор о неверности женщин, о том, как они бывают коварны и вертят мужиками, как жонглер своими мячиками. Теперь, когда Киллиан оглядывался назад, та встреча уже не казалась ему такой уж случайной. Он тщетно пытался оттолкнуть въедавшуюся в голову мысль о том, что именно скажет ему тот мужчина, но рациональная часть его мозга уже успела сложить последние куски гребаной мозаики.
Однако раньше, чем бородатый незнакомец в дверях сумел хоть что-то сказать, позади него из соседней комнаты вышла Мила.
— Джерри, сладкий, что случилось?
Последнее слово она произнесла почти беззвучно, шевеля лишь одними губами.
— Киллиан? — ее глаза от удивления готовы были выпасть из орбит, а загорелое лицо в мгновение ока посветлело на пару тонов. — Но зачем? — уже обращаясь к бородачу, едва не плача, спросила Мила.
— Как мужчина, я принял на себя решение сообщить Киллиану о том, что ты уходишь от него, потому что я сделал тебе предложение, — ответил Джерри. — Ты слишком тянула, поэтому я сделал всё за тебя.
— Хм, что ж, будьте счастливы, — натянуто ухмыльнувшись, бросил Киллиан, разворачиваясь в сторону лестницы.
Мила, оттолкнув стоящего в дверях Джерри, бросилась вслед за ним.
— Киллиан, пожалуйста, постой!
— Пошла ты к чёрту, — словно выплюнув сказанное, ответил он, всего на мгновение посмотрев назад.
Последнее, что он помнил дальше, был истошный вой Милы, кричавшей о том, чтобы Джерри звонил в скорую. Потом наступила темнота.
Киллиан взглянул на часы. Эмма опаздывала уже на двадцать минут, а попытки дозвониться до нее не увенчались успехом — всё, чего он удостаивался — ее голос на автоответчике «Привет, это Эмма Свон. Простите, но сейчас я занята чем-то очень важным, поэтому не могу ответить на ваш звонок. Оставьте мне сообщение, и, возможно, я вам всё-таки перезвоню. Бип!»
Киллиан чувствовал, как тугой узел тревоги готов был порваться от напряжения где-то внутри него. Противный липкий холодок словно окутал его с ног до головы. Что, если с Эммой что-то случилось, а он сидит здесь и ждет?
Набрав номер Мэри Маргарет, он долго слушал гудки, пока, наконец, сквозь них не прорвался ее запыхавшийся голос:
— Киллиан?
— Привет, прости, что беспокою, но я не могу дозвониться до Эммы, она должна была прийти почти полчаса назад, но ее по-прежнему нет. Я волнуюсь за нее, ты не знаешь, где она? — обеспокоенно выпалил Киллиан.
Замявшись на некоторое время, Мэри Маргарет словно нехотя ответила:
— Она в больнице, но с ней всё в порядке, — тут же поспешно добавила та. — Просто одной ее родственнице стало плохо, и Эмма была ближе всех, вот ей и позвонили.
— Почему она не позвонила мне? И почему ты в курсе? — в голосе Киллиана вместо беспокойства стали проступать сердитые нотки.
— Ну, я в тот момент находилась рядом с ней, перед тем, как поехать к тебе, она была у меня и, в общем, я думаю, она тебе позже всё объяснит, Киллиан.
— Черт возьми, ты явно от меня что-то скрываешь! — не на шутку разозлился он. — В какой она больнице, назови адрес.
Поняв, что пререкаться с ним нет смысла, Мэри Маргарет продиктовала Киллиану нужный адрес.
На улице лил сильный дождь, и дворники его автомобиля почти не справлялись с низвергаемыми с неба потоками воды. Видимость была практически нулевая, но скорость сбавлять он не стал. Продолжая уверенно вести машину вперед, Киллиан включил поворотники перед тем как, наконец, съехать вправо на нужную улицу.
Свет фар потерявшего управление на мокрой дороге автофургона, несущегося ему навстречу, больно резанул по глазам. Сильная боль в груди была последним, что Киллиан ощутил перед тем, как отключиться.
Мила сидела на самом краю его кровати и держала бездвижную ладонь Киллиана в своей. К его руке тянулись различные трубочки, на лице багровели кровоподтеки, а на лбу образовалась заметная гематома от удара о бетонный пол лестничного пролета.
Врачи сказали, что у него тяжелое сотрясение мозга, но скоро он должен очнуться, если в дело не вступят непредвиденные осложнения. Дыхание Киллиана было замедленным, но кардиограмма на мониторе выдавала четкие ритмы. Мила не могла с точностью сказать, что именно означали все мигающие на экране показатели, но медсестра, заходившая в палату пару минут назад, объяснила ей кое-что о самых важных из них. Все цифры были стабильны.
Сломанные ребра, трещина в запястье и бессчётное количество синяков и ссадин — всё это было наименьшим из зол. Серьезная травма головы была единственным противником в битве Киллиана за свою жизнь. Врачи бросали избитые фразы, увиливая от прямого ответа.
Эмма сжимала его руку в своих теплых ладонях, периодически прижимаясь к ней губами, оставляя едва ощутимый поцелуй. Она винила во всём лишь себя. Она могла бы предупредить его, что задержится. Могла бы соврать ему, как это сделала за нее Мэри Маргарет. Могла бы, наконец, рассказать правду. Да, она согласилась сделать вид, что всё еще вместе со своим бывшим парнем, но ведь его серьезно больная мать так любила ее. Эмма готова была подыграть, лишь бы сделать приятно той, которой осталось не так уж и много.
— Киллиан, я знаю, ты меня слышишь, — поглаживая его по мягким волосам, сквозь капающие на постель слезы прошептала Эмма. — Прости меня, я сильно перед тобой виновата. Ты можешь на меня надолго и всерьез обидеться, можешь накричать на меня, только очнись, прошу тебя. Не оставляй меня одну. Я люблю тебя.
Она могла сделать хоть что-то. Но она не сделала ничего.
Она — причина, по которой ее любимый мужчина подключен к каким-то ужасным трубкам.
Причина, по которой на экране стоящего рядом с ним монитора бежала ровная, как туго натянутая нить, полоса…
Многие люди задумываются над тем, как бы сложилась их жизнь, если бы что-то произошло иначе. Если бы они повернули на другой улице, или вышли на пять минут раньше. Или успели бы на поезд в метро. Но кто мы такие, чтобы отматывать время назад?
Киллиан открыл глаза, медленно моргая, привыкая к свету. Голова трещала, будто кто-то поместил в черепную коробку будильник, который усердно звенел, не собираясь замолкать.
— Дорогой, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь? — ударил по его ушам голос Милы. И когда только он стал таким мерзким?
— Так, как и должен, прокатившись головой по лестничному пролету, — грубо ответил Киллиан, убирая свою руку из цепкой хватки Милы.
— Если тебе что-нибудь нужно, только скажи, и я сделаю, — начала причитать она, пытаясь повторно схватить его руку, но он снова ее убрал.
— Тогда будь добра, подними свою задницу с моей кровати и убирайся отсюда вон, — сквозь зубы, четко выговаривая каждое слово, произнес Киллиан.
— Но…
— Я сказал, уходи.
* * *
— Мистер Джонс, вы родились в рубашке, — довольно пролепетала медсестра, следя за тем, как он натягивает ботинки. — Но впредь будьте внимательны, когда спускаетесь по лестнице, — наставляла она.
— Обязательно, обещаю смотреть под ноги и вообще пользоваться исключительно лифтом, — заверил ее Киллиан, одаривая своей самой милой улыбкой, так что молодая медсестра зарделась, как школьница.
— Всего хорошего, мистер Джонс!
Слегка прихрамывая, Киллиан вошел в лифт и надавил кнопку первого этажа. Двери почти сомкнулись, когда в последний момент чья-то рука пролезла в крохотный промежуток, заставляя их вновь открыться.
— Успела, — довольно произнесла вошедшая в лифт блондинка.
— Отличная реакция, — похвалил Киллиан.
— Спасибо, — поблагодарила она, улыбнувшись.
Подняв вверх руку, она откинула с лица прядь волос, зацепив при этом серьгу, которая тут же упала на пол.
— Кажется, это ваше, — нагнувшись, Киллиан поднял сережку и передал девушке.
— Благодарю. Как же она мне надоела, когда-нибудь точно ее потеряю, — добавила блондинка, вдевая серьгу обратно в ухо.
— А знаете, как говорят? Всё относительно. Наша потеря…
— … может оказаться чьей-то находкой, — закончила она.
Переглянувшись, они засмеялись.
— Кстати, меня зовут Эмма, — протягивая Киллиану руку, представилась она.
— Киллиан, — отвечая на рукопожатие, сказал он. — И кстати, мы однажды уже встречались.
Название: Солдат, который умел летать
Бета:
WTF Peter Pan 2015
Размер: мини, ~1849 слов
Пейринг/Персонажи: Венди Дарлинг, Питер Пэн, Феликс
Категория: джен
Жанр: драма, AU
Рейтинг: PG
Канон: сериал "Однажды в сказке"
Задание: военное АУ || читать на фикбуке
Краткое содержание: В госпиталь с ранением попадает младший капрал Пэн и ухаживающая за ним медсестра Вэнди Дарлинг постепенно начинает в него влюбляться.
Название: Впуская тьму
Бета:
WTF Peter Pan 2015
Размер: драббл, ~ 796 слов
Персонажи: Венди Дарлинг, Питер Пэн
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Канон: сериал "Однажды в сказке" || читать на фикбуке
Предупреждения: повествование от первого лица, стокгольмский синдром, дарк!Вэнди
Краткое содержание: Когда снаружи тебя ночь и темнота, однажды они ворвутся и внутрь.
Для обеих команд написала по два текста, для Крюков еще сетик аватаров с актерами из экранизаций сделала. В принципе не густо, но мне хватило. В Пэнах драббл на нерейтинг и мини на спецквест. В Крюках дотянула до рейтинга одно мини (но именно часть с рейтингом мне не нравится); и на волне идеи написала за раз миди по фильму, естественно, про КС
Название: Осторожно! Двери закрываются
Бета: WTF Captain Hook 2015
Размер: миди (~ 5620)
Пейринг/Персонажи: Киллиан Джонс, Эмма Свон, Мила, Дэвид Нолан, Мэри Маргарет
Категория: гет
Жанр: драма, романтика, херт/комфорт, AU
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: присутствует определенная доля ООС; две параллельные линии повествования.
Краткое содержание: Киллиан Джонс, неожиданно уволенный с работы, возвращаясь домой, не успевает попасть на отходивший с платформы поезд. Но что, если немного перемотать время назад и слегка изменить всего несколько секунд? Две вариативные истории обычного мужчины, чья судьба резко меняется в зависимости от того, успеет он на тот поезд или нет.
Примечание: AU фильма "Осторожно! Двери закрываются" (1997) || читать на фикбуке
Хлопнув на прощание дверью, Киллиан Джонс быстро зашагал прочь из офиса. Всего пять минут назад у него была работа, но теперь он, как и сотни других жителей Лондона, стал безработным. А всё из-за какой-то глупости. Подумаешь, позаимствовал у начальства пару бутылок рома, чтобы отпраздновать свой день рождения, куда он (благодаря работе, к слову сказать) безбожно опаздывал. Потому и приходилось выкручиваться, чем было. Он ведь так или иначе собирался всё вернуть. Откуда ему было знать, что выпивка припасена для встречи с акционерами холдинга, и что именно вчера вечером они решили пропустить по стаканчику после совещания. А еще, оказывается, он исчерпал свой лимит опозданий. Да кто вообще выдумал такую чушь? Лимит, мать его, опозданий! Почему-то раньше он о таком и не подозревал. Ну и ладно, к черту эту работу, этот офис, и всех, кто там остался. Ром он теперь им точно не вернет. Успев забежать в лифт, так что двери едва не прижали его задницу, Киллиан решил, что жалеть себя будет глупым решением, поэтому лучшим выходом было пойти и хорошенько надраться — теперь ведь не нужно подниматься рано утром и идти на работу. Во всём нужно искать плюсы, а уныние — это грех, как говорила его бабушка.
В кабине лифта было довольно тесно, и локоть Киллиана явно упирался в бок симпатичной блондинки слева. Подняв руку, та легким движением аккуратно откинула прядь волос. В тот же момент рядом с его ботинком приземлилась выпавшая из ее уха серьга, которую она случайно задела, поправляя волосы.
— Кажется, это ваше, — Киллиан поднял и передал девушке серёжку.
— Благодарю. Вечно она открывается, когда-нибудь окончательно ее потеряю.
Блондинка улыбнулась и тут же вставила серьгу на место, придерживая локтем синюю папку с бумагами, которую до этого прижимала к себе, как ребенка.
— А знаете, как говорят? Всё относительно. Наша потеря может оказаться чьей-то находкой.
— Вы правы, только вряд ли кому-то будет нужна лишь одна сережка.
— Если только тому, у кого лишь одно ухо, — пошутил Киллиан.
— И много вы знаете одноухих людей? — усомнилась девушка.
— Ван Гог считается?
— Да, наверное. Правда, будь у него целы даже оба уха, ему вряд ли нужна была бы моя серьга. Мы немного разошлись с ним во времени.
Киллиан хотел было вставить очередную остроту, но в этот момент двери лифта открылись на первом этаже.
— Следите за сережками! — бросил он вслед ушедшей вперед него блондинке.
— Обязательно, — ответила та, обернувшись через плечо, прежде чем пройти через турникет перед выходом из здания.
* * *
Несмотря на разгар рабочего дня — по крайней мере, у тех, кто имел работу — в метро было довольно многолюдно.
Лавируя между неторопливо семенящими пассажирами, Киллиан пробирался к платформе, услышав, что поезд только что подъехал. Если прибавить еще немного скорости, он точно успеет запрыгнуть в ближайший вагон.
Когда до заветной цели оставался лишь короткий лестничный пролет, навстречу ему снизу вверх вышла девочка, заигравшаяся со своей Барби. Едва не врезавшись, но вовремя притормозив, Киллиан аккуратно обошел ребенка и перепрыгнул две оставшиеся ступени. Едва не впечатавшись в закрывшиеся перед самым носом двери, с досады Киллиан успел лишь хлопнуть по ним ладонью.
— Ну да, разве могло быть иначе? — обиженно спросил он сам себя.
В жизни так часто бывают случаи, когда хочется взять и отмотать время назад. Хотя бы немного, чтобы, например, успеть на поезд. Но разве задумывался ли при этом кто-то, что несколько секунд могут кардинально изменить ход дальнейших событий?
Лавируя между неторопливо семенящими пассажирами, Киллиан пробирался к платформе, услышав, что поезд только что подъехал. Если прибавить еще немного скорости, он точно успеет запрыгнуть в ближайший вагон.
Когда до заветной цели оставался лишь короткий лестничный пролет, навстречу ему снизу вверх вышла девочка, заигравшаяся со своей Барби. Быстро среагировав, отец ребенка ухватил дочь за руку, удачно освобождая Киллиану путь. За раз перемахнув через отделявшие его от платформы две ступени, он впрыгнул в вагон, и буквально через секунду с глухим стуков за его спиной сомкнулись двери.
Словно в насмешку над Киллианом, женский голос из динамиков заполнил платформу:
— Уважаемые пассажиры! В связи с аварией на линии «Виктория» движение поездов временно прекращено. Просим вас воспользоваться наземным транспортом и приносим извинения за предоставленные неудобства.
Тихо выругавшись, Киллиан побрел в сторону выхода из метро. Встав на обочине, он безуспешно пытался поймать проезжавшие мимо такси, которые упорно игнорировали его, будто он был невидим. Но вот впереди показался еще один кэб, который вопреки всем неудачам, очевидно, решил наконец заметить его вытянутую руку.
Не успел Киллиан сделать и шаг, как тут же взявшийся не пойми откуда парень врезал ему в живот и попытался схватить висевшую на плече сумку. Однако, быстро придя в себя, Киллиан крепко держался за ручку, не давая воришке вырвать добычу. В бумажнике едва ли можно было набрать сорок фунтов, да и ничего ценного внутри сумки не находилось. Но дать себя обокрасть ко всему прочему сегодня точно не входило в планы Киллиана.
Быстро сдавшись, вероятно, не ожидая сопротивления, нападавший парень выпустил сумку, но прежде чем скрыться, неожиданно заехал Киллиану по лицу, чиркнув по скуле чем-то металлическим.
— Мудак! — кинул воришка, срываясь с места с пустыми руками.
— Сэр, вы в порядке? Отвезти вас в больницу? Вам стоит наложить швы, — затараторил выскочивший из такси водитель.
Проведя рукой по ноющей щеке, Киллиан посмотрел на следы крови, оставшиеся на пальцах. Вряд ли, конечно, всё так уж серьезно, но, наверное, таксист был прав — визит в больницу придется включить в список сегодняшних незапланированных мероприятий.
Довольный собой Киллиан сел на свободное место. Музыка из наушников парня слева от него играла так громко, что он отчетливо слышал все слова песни.
— Ненавижу рэп, считаю, что людей, слушающих его в общественных местах, следует штрафовать, как думаете? — внезапно спросила Киллиана девушка, которая до этого читала книгу.
Повернувшись, он обнаружил рядом с собой ту самую блондинку с упавшей серьгой из лифта.
— Возможно, хотя лично мне всё равно, — ответил он, пожав плечами.
— Меня зовут Эмма, кстати. Мы вместе ехали с вами в лифте минут десять назад.
— Да, помню. Киллиан, — представился он, протянув ей руку. — Серьга на месте?
— Нет, сняла обе, так проблем меньше.
— Разумно.
— Это не мое дело, и вы можете не отвечать, но, мне кажется, у вас что-то случилось. Когда вы не пытались шутить про мою серёжку, вы выглядели как-то расстроенно, — окончательно убрав свою книгу в сумку, поинтересовалась Эмма, полностью обращая свое внимание на Киллиана.
— А вы проницательны, Эмма. Что ж, сегодня меня уволили с работы. Я понятия не имею, что буду делать дальше, кроме того, что собираюсь вечером напиться, — слегка улыбнувшись, признался он.
— Сегодня клиент забраковал мой проект, который я готовила почти месяц, так что, как и вы, собираюсь провести вечер в компании бутылки «Бакарди».
— Хороший выбор. Ладно, я выхожу на следующей, приятно было познакомиться, Эмма.
— Вообще-то я тоже сейчас выхожу. Не подумайте, что я запала на вас и теперь пытаюсь преследовать, я не какая-то психопатка или вроде того, — начала объясняться она, когда они оба стояли возле дверей, ожидая, пока поезд остановится на их общей станции.
— Я вовсе не думал, что вы психопатка, — улыбнувшись, заверил ее Киллиан, — и даже если бы вы запали на меня, мне было бы крайне приятно, честно. Вы очень симпатичная.
— Спасибо, — слегка зардевшись, ответила Эмма.
Поднявшись наверх, Киллиан остановился, чтобы попрощаться со своей попутчицей.
— Может, выпьем вместе? — раздался за его спиной неуверенный голос Эммы, едва он успел сделать несколько шагов в противоположном от нее направлении.
— Эээ, — почесав за ухом, Киллиан не знал, как помягче выйти из сложившейся ситуации, — извините, но, думаю, не получится. То есть я бы с удовольствием выпил с вами, Эмма, но я планировал сегодня провести вечер с моей девушкой. Так что простите за то, что вынужден вам отказать.
— Да всё в порядке, не берите в голову, я просто ляпнула, не подумав. Конечно, у вас есть девушка. Еще бы у вас не было девушки, такие красавчики никогда не бывают одиноки, — начав тараторить, Эмма состроила забавную гримасу, стараясь замять неловкость, однако с каждым словом понимала, что несёт еще больший бред. — Ладно, может, еще увидимся, было приятно познакомиться. Передавайте привет девушке, хотя, наверное, не стоит, она же меня совсем не знает, о чём это я.
Остановившись и переведя дыхание, Эмма, наконец, сказала:
— Ну, пока-пока!
Махнув рукой, она быстро повернулась и торопливо потопала прочь от него.
Ухмыльнувшись, Киллиан покачал головой. Возможно, они и вправду еще встретятся. По крайней мере, по какой-то необъяснимой причине ему этого очень хотелось.
В больнице врач уверенно заявил Киллиану, что порез, нанесённый недружелюбным вором, обойдется без швов, добавив, что было бы весьма бесчеловечно оставлять на таком красивом лице следы от стежков. Натянуто улыбнувшись и подумав, что врач либо гей, либо просто решил сделать ему приятно, Киллиан быстро ретировался из палаты.
Добравшись до дома без новых происшествий, Киллиан открыл дверь и, бросив сумку и куртку в прихожей, пошел в сторону спальни, откуда доносилась музыка. Узнав песню Kasabian, которых Мила никогда раньше не слушала, он слегка удивился, но не стал обращаться на это особого внимания.
— Мила, я вернулся!
— Киллиан, это ты? — донесся в ответ ее голос.
— Нет, это твой любовник, забыл свои трусы и вернулся, — пошутил Киллиан, заходя в спальню.
— Почему ты так рано? — спросила Мила, выходя из ванной с полотенцем на голове. — Боже, Киллиан, что с тобой случилось?
Подойдя к нему, Мила аккуратно притронулась к заклеенной пластырем скуле.
— Ай, — зашипел от боли Киллиан.
— Ой, прости, родной. На тебя кто-то напал?
— Да ничего страшного. Какой-то говнюк решил стащить у меня сумку, но я не дал, а ему это не понравилось. Ах да, еще меня выгнали с работы. А ты что, только встала? — спросил он, глядя на ужасно помятую постель.
— Это…да! Ты ушел, а я решила, что полежу еще немного, но ты знаешь, как это бывает — бац, и я снова отрубилась, — глупо засмеялась Мила.
— И с каких пор ты слушаешь Kasabian?
— Я не слушаю, то есть я пыталась, хотела понять, что же в них такого находят люди. Но окончательно решила, что их музыка не для меня, — пояснила она, подскочив к ноутбуку, чтобы отключить его.
— Понятно. Ладно, собирайся, пойдем отмечать мое увольнение!
Открыв входную дверь, Киллиан услышал песню Kasabian, раздававшуюся из спальни. Бросив сумку и куртку на столик, он хотел было крикнуть Миле, что уже дома, но быстро передумал.
Тихо ступая в сторону комнаты, он остановился в дверях. Периодически заглушая музыку, Мила драматично стонала, сидя верхом на каком-то незнакомом ему бородатом парне. Заметив Киллиана в проеме, парень выпучил глаза и быстро оттолкнул от себя Милу.
— Что? — недовольно пробурчала она, разворачиваясь в сторону Киллиана.
Увидев его, Мила прикрыла от удивления рот ладонью, вслед за тем выскакивая из постели и на ходу подтягивая сползшие бретельки своей ночнушки.
— Продолжайте, не стоило из-за меня прекращать ваше веселье, — спокойно проговорил Киллиан. — Может, мне пока приготовить чай, а вы закончите?
— Мне с тремя ложками сахара, — осторожно ответил парень, продолжая лежать в кровати, закрываясь по пояс одеялом.
— Отлично, сейчас сделаю.
Подскочив к незнакомцу, Киллиан с размаху врезал ему по лицу. Он отчетливо услышал хруст, только вот не мог в запале понять, что именно это было — его пальцы или нос того хмыря.
— Ну что? Понравился чаёк? Может, еще чашечку? — проорал Киллиан, нависая над парнем и держа наготове сжатый кулак.
Тот лишь жалобно, словно пёс, заскулил, держась за кровоточащий нос.
— Да ты, блин, чокнутый! Понятно, почему Мила решила уйти ко мне!
— Проваливай из моего дома! Сейчас же! — крикнул Киллиан, подняв и бросив брюки парня прямо тому в лицо. — К тебе, кстати, это тоже относится, — обратился он к Миле. — Чтобы ноги твоей здесь больше не было.
Одним баром дело не ограничилось, и постепенно к середине ночи Киллиан с Милой были пьяны в стельку. Они смеялись, как дети, когда он в очередной раз отчебучивал подоспевшую колкую шуточку в адрес своих бывших начальников, после чего снова и снова поднимали бокал за новую и лучшую жизнь.
Утро встретило их беспощадным похмельем, так что Мила напрочь отказалась вылезать из постели. Киллиан, не выпуская из рук огромной кружки с черным кофе, сидел за кухонным столом и лениво штудировал газету с вакансиями. Оказалось, что должность проектировщика судоходных сооружений — не особо востребованная профессия. Впрочем, проектировать Киллиан мог далеко не одни лишь корабли, но именно к ним его душа лежала в большей степени.
— Ничего нет, — раздосадовано прокомментировал он только что появившейся на кухне Миле.
— Ты обязательно найдешь работу, дорогой. Всё наладится.
— Да, но пока что мне нужна хотя бы временная работа.
— Боишься, что моей зарплаты нам на двоих не хватит? Можем сократить некоторые расходы, но в остальном мы справимся, — пыталась успокоить Мила, приобняв его за плечи.
— Нет, я не могу себе позволить жить за счет девушки. Я же не жиголо какой-то, — усмехнулся Киллиан. — Но спасибо, что предложила.
Оставшись один, Киллиан сел на помятую постель и глубоко вздохнул. Сегодня он потерял работу, девушку, а заодно и чуточку гордости — он ведь думал, что Мила по-настоящему его любила. Но она променяла его на какого-то бородатого мужика, который был явно старше и гораздо менее привлекателен, чем Киллиан. Да и член, к слову, у того был заметно меньше. Не то чтобы Киллиан намеренно его разглядывал, но, однако, успел достаточно рассмотреть, пока тот поспешно натягивал штаны.
Вскочив с кровати, Киллиан снял всё постельное белье и закинул его в корзину. Спать на нем после всего, что случилось, он определенно не собирался.
Выйдя на улицу, он, как на автопилоте, пошел в сторону паба, где любил иногда пропустить по кружечке пива со своим лучшим другом Дэвидом. Поначалу Киллиан даже хотел позвонить тому с просьбой составить ему компанию, но затем так же быстро отмел эту идею, предпочтя набраться в одиночку.
В баре было довольно шумно, но Киллиану было безразлично. Ему, конечно, хотелось сейчас посидеть и погрустить без навязчивых вопросов о том, как он себя чувствует, и не надо ли ему чем-то помочь, но при этом шум перебивающих друг друга голосов действовал отвлекающе и давал шанс подумать — возможно, кто-то еще в этом баре, как и он сам, пришел запить ужасно дерьмовый день.
Когда бармен уже дважды повторил его заказ, Киллиан, к своему удивлению, заметил, что через два столика от него сидит Эмма. Однако позже он решил, что такой расклад был вполне логичен, раз уж оба, живя в этом районе, планировали напиться сегодня вечером, а этот бар был едва ли не самым популярным заведением. Эмма сидела в компании еще одной девушки с забавной мальчишеской стрижкой и в милой розовой кофте. Та была похожа на учительницу, хотя вполне могла оказаться, например, челюстно-лицевым хирургом. Почему бы и нет, рассуждал про себя Киллиан.
— Мне кажется, что вы всё-таки решили меня преследовать, — самодовольно произнес он, незаметно подойдя к Эмме.
— О, Киллиан, — улыбнулась она, повернувшись в его сторону. — Не ожидала, что так скоро встречу вас снова. А вы что, один? — спросила она, соображая, что тот вряд ли бы стал подходить, будь он здесь вместе со своей девушкой, о которой упоминал днем.
— Я присяду к вам, вы же не против? — он тут же плюхнулся к ним за столик до того, как получил согласие.
— Конечно, — запоздало ответила Эмма. — Так где же ваша девушка?
— Понятия не имею, — растянув губы в широкой улыбке, признался он. — Утром я застал ее, когда она трахалась с каким-то типом прямо в моей кровати. Я выгнал ее, а потом пришел сюда, как и планировал. Теперь есть целых два повода, чтобы напиться.
— Мне так жаль.
— Не стоит, Эмма. Давайте смотреть на это с другой стороны — теперь мы всё-таки сможем выпить с вами вместе, если, конечно, ваша очаровательная подруга не возражает.
— Совсем нет, втроем веселее. Мэри Маргарет, — представилась она.
— Киллиан, — он по-джентльменски поцеловал протянутую ему руку девушки.
Мэри Маргарет оказалась права — вечер пошел куда интереснее в компании двух привлекательных женщин. Особенно учитывая, что Эмма всё это время не спускала с Киллиана глаз, то и дело улыбаясь так, что у него начинало приятно теплеть внутри. Впрочем, виной всему мог оказаться влитый в него алкоголь, но Киллиан предпочитал отнести это на счет неотразимой улыбки Эммы.
— Думаю, нам уже пора, — начала Мэри Маргарет, когда количество выпитого перешло разумные пределы. Сама же она за всё время ограничилась лишь парой коктейлей.
— Да перестань, мы же едва начали, — запротестовал Киллиан, сидя в обнимку с Эммой, которая почти спала на его плече.
— Нет, нам правда надо идти, Эмма порой не знает, когда стоит остановиться, зато я знаю, как ей потом будет плохо. Я уже и так позволила ей больше, чем нужно. Да и тебе стоит поехать домой.
— Ты говоришь так, словно ты ее мать, — заметил Киллиан.
— Вроде того. У Эммы нет родителей, поэтому кто-то должен был взять на себя ответственность за нее и ее поступки.
— Хорошо, но такси мы брать не будем. Я позвоню своему другу, он нас заберет. Так будет надежнее.
Работа барменом не была для Киллиана в новинку — в студенческие годы он подрабатывал, смешивая «маргариты» и «космополитаны» для богатых дамочек в одном из пафосных баров в Сохо. Тот опыт как никогда ему пригодился, поэтому место бармена с почасовой оплатой в заведении недалеко от дома он получил на первом же собеседовании.
Мила, однако же, была словно не рада тому, что он так быстро смог устроиться на работу, где у него оставалось гораздо больше времени, чтобы провести с ней дома. Последние недели она работала удаленно, занимаясь какими-то бумагами и счетами, не требовавшими ее постоянного присутствия в аудиторской конторе. Но при этом всё чаще Киллиан либо не заставал ее дома, либо встречал в прихожей, когда Мила собиралась куда-то уходить.
— Ты как будто избегаешь меня, — с подозрением заметил Киллиан, задержав ее у входной двери.
— С чего ты это взял, Киллиан? — возмутилась она, нахмурив брови.
— Каждый раз ты куда-то убегаешь, я почти тебя не вижу, хотя сейчас у нас появилось гораздо больше времени, чтобы провести его вместе.
— Прости, дорогой, срочные дела в конторе, нагрянули с проверкой, а все бумаги для этого сейчас у меня. Пойми, мое участие необходимо.
— Ладно, как скажешь, — стараясь звучать менее обиженно, проговорил Киллиан. — Если меня не будет, когда ты вернешься, значит, я буду у Дэвида.
— Да-да, конечно. Пока! — быстро чмокнув его в щеку, Мила выскочила из дома.
Голова раскалывалась, тело напоминало брошенный на дно озера мешок, набитый камнями. Киллиан даже не пытался пошевелить руками и ногами. Вусмерть надравшись вчера в баре, сегодня он расплачивался за это страшным похмельем и, судя по ощущениям, полным параличом тела.
— На вот, выпей, пьянь, — словно издалека послышался чей-то полный насмешки голос. Вслед за чем перед всё еще затуманенным взором Киллиана появились очертания стакана, на дне которого пузырилась пара таблеток аспирина.
— Спасибо, приятель.
С трудом поднявшись в сидячее положение, Киллиан забрал протянутый Дэвидом стакан и тут же приложился к нему, жадно прихлебывая воду.
— Следующий раз брошу тебя дрыхнуть на улице. Если бы не те милые дамочки, я бы оставил твою пьяную задницу на пороге того бара.
— Мы оба знаем, что это не так, дружище, — хмыкнув, сказал Киллиан.
— А вот потом и посмотрим, — изогнув бровь, саркастично пригрозил Дэвид. — Что хоть за повод был, что ты так накачался?
— Тебе с какой новости начать? С плохой или дерьмовой?
— Говори уже, — гораздо серьезнее сказал Дэвид, подозревая, что у друга действительно была причина.
— Меня уволили с работы, а потом я застукал Милу с другим, — подозрительно будничным тоном объяснил Киллиан.
— Вот стерва! — выпалил тот. — Можешь пока пожить у меня, если хочешь, а то вдруг снова решишь уйти в запой, я хоть в курсе буду.
— Как же я люблю тебя, чувак, ты это знаешь? — с хитрой улыбкой произнес Киллиан.
— Так, по-моему, ты не до конца протрезвел. Проспись еще чуток, — покачав головой, подколол его Дэвид, выходя из комнаты. — Кстати, на столике для тебя небольшой подарок.
Только сейчас обратив внимание на стол возле дивана, на котором он спал, Киллиан заметил сложенный дважды листок бумаги. Развернув, он увидел написанный по диагонали крупными цифрами телефонный номер. Имени указано не было, однако под номером прерывистым почерком (Киллиан мог поставить десять к одному, что причиной тому был вовсе не личный стиль, а всего-навсего нетрезвая рука писавшего) была сделала приписка «Позвони, если снова почувствуешь себя плохо. Если будешь чувствовать себя хорошо — тоже звони». Заканчивал фразу маленький смайлик.
Улыбнувшись, Киллиан тут же огляделся в поисках своего телефона.
Не то чтобы Киллиана это удивляло, но работа в баре действительно нравилась ему. Пусть она и не приносила такого же дохода, как работа проектировщиком, но постоянное общение с людьми доставляло ему радость. Прошло уже почти два месяца с момента его увольнения, но он так и не подошел вплотную к тому, чтобы вновь заняться поиском другой работы. Денег ему вполне хватало, особенно в вечера с хорошими чаевыми, когда престарелые дамочки готовы спустить на коктейли едва ли не все наличные, лишь бы еще немного пообщаться с красавчиком-барменом.
Взяв несколько дополнительных смен, пока Мила внезапно сорвалась на какую-то аудиторскую конференцию в Суррей, Киллиан решил, что одинокие вечера дома можно с выгодой для себя провести в баре.
Их отношения нельзя было назвать идеальными с самого начала. Мила была с характером, любила спорить и часто никого не слушала, принимая важные решения. Она была старше него на шесть лет и иногда не забывала ему об этом напоминать, полагая, что Киллиан был обязан, как маленький, подчиняться ее авторитетному решению взрослой женщины. Нередко его раздражало подобное отношение, что в некоторых случаях перетекало в откровенный скандал. Порой Киллиан и сам не понимал, почему из всех крутившихся вокруг него женщин он выбрал именно Милу. Возможно, назло своим родителям, которые были категорически против ее кандидатуры. Он никогда серьезно не задумывался — любил ли он Милу? Наверное, да. Хотя, надо признать, это была далекая от любых шаблонов любовь.
Но всё чаще с тех пор, как потерял работу, Киллиан стал задумываться над их жизнью. Мила никогда не была домоседкой, но сейчас они стали встречаться совсем уж редко. Как только он пытался обсудить происходящее, она как могла уворачивалась от темы. Они почти перестали спать вместе, хотя было время, когда они проводили по полночи без сна, занимаясь любовью.
Однажды, когда они лежали и смотрели по телевизору вечернее шоу, Киллиан в шутку спросил, уж не завела ли Мила любовника. Он ожидал от нее ответной реплики с подколкой, раздраженного взгляда, говорящего громче слов о том, что он несет полную чушь. Но вместо того она начала психовать, в итоге переводя все стрелки на него самого, предъявляя в противовес совершенно абсурдные обвинения о несуществующих грехах, вроде запойного пьянства и постоянной гульбы с Дэвидом.
Тот вечер хорошо отложился в памяти Киллиана, зарождая до конца не понятные ему подозрения.
Набрав после работы номер Милы, он ожидал ее ответа.
— Привет, как ты там? — спросил он, как только она взяла трубку.
— Сегодня был долгий день, я очень устала, как раз собиралась лечь спать. Может, поговорим позже? — ее голос не звучал как уставший, скорее смахивал но то, что она была чем-то сильно обеспокоена и пыталась быстрее закончить разговор.
В тот же момент на заднем фоне он услышал отчетливый мужской крик, который повторился несколько раз.
— У тебя кто-то в номере?
— Нет, это за стенкой, похоже, что соседи решили устроить сексуальные игрища, — нервно хохотнув, пояснила Мила. — Ой, дорогой, в дверь кто-то стучит, наверное, уборщица, мне надо открыть. Целую, пока!
В трубке раздались частые гудки.
Встретившись в тот же вечер с Эммой, которая вопреки состоявшейся накануне попойке в баре выглядела свежей и сияющей, Киллиан и сам ощутил невероятный прилив бодрости. В ее обществе вчерашние проблемы уходили куда-то на задний план, а порой и вовсе забывались. Она не давала ему заскучать ни на минуту, то и дело генерируя какие-то идеи, называя всё новые места, куда обязательно хотела его сводить, рассказывая истории о своей насыщенной жизни, в некоторые из которых он просто не мог поверить. Эмма была прелестным ураганом, без предупреждения вторгшимся в его пошатнувшуюся жизнь именно в тот момент, когда это было особенно ему необходимо. Каждая новая встреча была для Киллиана как глоток свежего воздуха, без которого со временем ему стало невероятно трудно дышать.
Всё случилось в тот день, когда после вечеринки в честь дня рождения Мэри Маргарет Киллиан организовал для Эммы небольшую лодочную прогулку. Небо было абсолютно чистым, словно кто-то гигантским ластиком стер все облака, так что можно было увидеть всё множество рассыпанных по нему ярких звезд. Желтый блин луны освещал их двоих, сидящих в простой деревянной лодке, покачивающейся на редких волнах.
— Помню, однажды папа катал меня на лодке, когда мы отдыхали в Брайтоне, я лежала на скамеечке внутри и ждала, когда он в очередной раз сделает взмах веслом, тогда на горячую под солнцем кожу с него прилетали прохладные брызги. Это было так приятно. Ты когда-нибудь был в Брайтоне? — спросила Эмма.
— Давно. В прошлом году я предложил Миле снова туда поехать, но она отказалась. Наверное, не хотела надолго бросать своего любовника, — грустно усмехнувшись, предположил Киллиан.
— Думаешь, она обманывала тебя так долго?
— Понятия не имею, — покачал он головой, — но если и так, то ей следовало дать Оскар за правдоподобно сыгранную роль моей девушки.
— Прости, не стоило о ней упоминать, — извинилась Эмма. — Но, знаешь, мне тоже разбивали сердце, я понимаю, каково тебе.
— И кто же этот подлец? — полюбопытствовал Киллиан.
— Нил Кэссиди. Мне было восемь лет, он на год старше. Это была любовь с первого взгляда, мы были с ним как Бонни и Клайд, а потом он нашел себе другую — Хейли Морган. Она приехала из Техаса, такая типичная блондинистая ковбойша в сапогах со шпорами. У нее, в отличие от меня, уже была заметная грудь, так что конкуренция, сам понимаешь, жестокая. Так я и осталась покинутая и несчастная.
Завершив свою печальную историю, Эмма подняла глаза на Киллиана, и тогда, не выдержав, оба в тот же момент разразились отчаянным хохотом, который, без сомнения, распугал бы кого угодно, будь вокруг них хоть одна живая душа.
— Да уж, мой случай и в подметки твоей истории не годится. Даже боюсь представить, как ты это пережила. Наверное, тебе пришлось проходить долгие сеансы психотерапии или сидеть на тяжелых антидепрессантах.
Подтрунивая над Эммой, Киллиан ощущал себя на редкость живым и счастливым, отчетливо понимая в тот момент, что его прошлое с Милой ушло безвозвратно, окончательно перечеркнуто и не стоило впредь ни одной его нервной клетки.
Эмма сидела всего в паре сантиметров от Киллиана, смотря на него с умопомрачительной смесью восхищения и желания, однако не предпринимая не единой попытки сблизиться с ним дальше.
— Мне кажется, или сейчас невероятно подходящий момент, чтобы слиться в страстном поцелуе? — шутливо полушепотом произнес он.
Вместо ответа Эмма прижалась к его губам, обхватив руками за шею, притягивая Киллиана к себе еще ближе.
Больше всего в ту ночь Киллиан хотел, чтобы она никогда не кончалась.
После возвращения Мила, казалось, окончательно к нему охладела. Киллиан, уставший от ее странного поведения, бросил напрасные попытки выведать, в чем же проблема. Он просто поплыл по течению, предоставив Миле самой, наконец, понять — в их отношениях зияет уже не просто крохотная трещина, а самая что ни на есть огромная, размером с лунный кратер дыра.
Проверяя за утренним кофе воскресную почту, среди писем с рекламой и счетами Киллиан нашел подписанный от руки конверт. Открыв, он обнаружил в нем обычный тетрадный лист, на котором тем же самым почерком был нацарапан незнакомый ему адрес. Однако возможность ошибки была исключена — на конверте было отчетливо выведено его имя, а внутри, обращаясь к нему же, незнакомец, приславший записку, просил прийти по указанному адресу для встречи, касающейся Милы. Насторожившись, Киллиан тут же набрал в поисковике название улицы и номер дома, но ничего подозрительного обнаружить не смог — это был обычный многоквартирный комплекс.
До встречи оставалось не больше часа, поэтому, побыстрее собравшись, Киллиан завел автомобиль и поехал туда, где таинственный незнакомец зачем-то хотел поговорить с ним о Миле.
Нажав кнопку звонка, он стоял в ожидании почти полминуты, прежде чем дверь, наконец-то, открыли. В проходе его встретил мужчина, которого он видел на днях у себя в баре. Тот сразу завел разговор о неверности женщин, о том, как они бывают коварны и вертят мужиками, как жонглер своими мячиками. Теперь, когда Киллиан оглядывался назад, та встреча уже не казалась ему такой уж случайной. Он тщетно пытался оттолкнуть въедавшуюся в голову мысль о том, что именно скажет ему тот мужчина, но рациональная часть его мозга уже успела сложить последние куски гребаной мозаики.
Однако раньше, чем бородатый незнакомец в дверях сумел хоть что-то сказать, позади него из соседней комнаты вышла Мила.
— Джерри, сладкий, что случилось?
Последнее слово она произнесла почти беззвучно, шевеля лишь одними губами.
— Киллиан? — ее глаза от удивления готовы были выпасть из орбит, а загорелое лицо в мгновение ока посветлело на пару тонов. — Но зачем? — уже обращаясь к бородачу, едва не плача, спросила Мила.
— Как мужчина, я принял на себя решение сообщить Киллиану о том, что ты уходишь от него, потому что я сделал тебе предложение, — ответил Джерри. — Ты слишком тянула, поэтому я сделал всё за тебя.
— Хм, что ж, будьте счастливы, — натянуто ухмыльнувшись, бросил Киллиан, разворачиваясь в сторону лестницы.
Мила, оттолкнув стоящего в дверях Джерри, бросилась вслед за ним.
— Киллиан, пожалуйста, постой!
— Пошла ты к чёрту, — словно выплюнув сказанное, ответил он, всего на мгновение посмотрев назад.
Последнее, что он помнил дальше, был истошный вой Милы, кричавшей о том, чтобы Джерри звонил в скорую. Потом наступила темнота.
Киллиан взглянул на часы. Эмма опаздывала уже на двадцать минут, а попытки дозвониться до нее не увенчались успехом — всё, чего он удостаивался — ее голос на автоответчике «Привет, это Эмма Свон. Простите, но сейчас я занята чем-то очень важным, поэтому не могу ответить на ваш звонок. Оставьте мне сообщение, и, возможно, я вам всё-таки перезвоню. Бип!»
Киллиан чувствовал, как тугой узел тревоги готов был порваться от напряжения где-то внутри него. Противный липкий холодок словно окутал его с ног до головы. Что, если с Эммой что-то случилось, а он сидит здесь и ждет?
Набрав номер Мэри Маргарет, он долго слушал гудки, пока, наконец, сквозь них не прорвался ее запыхавшийся голос:
— Киллиан?
— Привет, прости, что беспокою, но я не могу дозвониться до Эммы, она должна была прийти почти полчаса назад, но ее по-прежнему нет. Я волнуюсь за нее, ты не знаешь, где она? — обеспокоенно выпалил Киллиан.
Замявшись на некоторое время, Мэри Маргарет словно нехотя ответила:
— Она в больнице, но с ней всё в порядке, — тут же поспешно добавила та. — Просто одной ее родственнице стало плохо, и Эмма была ближе всех, вот ей и позвонили.
— Почему она не позвонила мне? И почему ты в курсе? — в голосе Киллиана вместо беспокойства стали проступать сердитые нотки.
— Ну, я в тот момент находилась рядом с ней, перед тем, как поехать к тебе, она была у меня и, в общем, я думаю, она тебе позже всё объяснит, Киллиан.
— Черт возьми, ты явно от меня что-то скрываешь! — не на шутку разозлился он. — В какой она больнице, назови адрес.
Поняв, что пререкаться с ним нет смысла, Мэри Маргарет продиктовала Киллиану нужный адрес.
На улице лил сильный дождь, и дворники его автомобиля почти не справлялись с низвергаемыми с неба потоками воды. Видимость была практически нулевая, но скорость сбавлять он не стал. Продолжая уверенно вести машину вперед, Киллиан включил поворотники перед тем как, наконец, съехать вправо на нужную улицу.
Свет фар потерявшего управление на мокрой дороге автофургона, несущегося ему навстречу, больно резанул по глазам. Сильная боль в груди была последним, что Киллиан ощутил перед тем, как отключиться.
Мила сидела на самом краю его кровати и держала бездвижную ладонь Киллиана в своей. К его руке тянулись различные трубочки, на лице багровели кровоподтеки, а на лбу образовалась заметная гематома от удара о бетонный пол лестничного пролета.
Врачи сказали, что у него тяжелое сотрясение мозга, но скоро он должен очнуться, если в дело не вступят непредвиденные осложнения. Дыхание Киллиана было замедленным, но кардиограмма на мониторе выдавала четкие ритмы. Мила не могла с точностью сказать, что именно означали все мигающие на экране показатели, но медсестра, заходившая в палату пару минут назад, объяснила ей кое-что о самых важных из них. Все цифры были стабильны.
Сломанные ребра, трещина в запястье и бессчётное количество синяков и ссадин — всё это было наименьшим из зол. Серьезная травма головы была единственным противником в битве Киллиана за свою жизнь. Врачи бросали избитые фразы, увиливая от прямого ответа.
Эмма сжимала его руку в своих теплых ладонях, периодически прижимаясь к ней губами, оставляя едва ощутимый поцелуй. Она винила во всём лишь себя. Она могла бы предупредить его, что задержится. Могла бы соврать ему, как это сделала за нее Мэри Маргарет. Могла бы, наконец, рассказать правду. Да, она согласилась сделать вид, что всё еще вместе со своим бывшим парнем, но ведь его серьезно больная мать так любила ее. Эмма готова была подыграть, лишь бы сделать приятно той, которой осталось не так уж и много.
— Киллиан, я знаю, ты меня слышишь, — поглаживая его по мягким волосам, сквозь капающие на постель слезы прошептала Эмма. — Прости меня, я сильно перед тобой виновата. Ты можешь на меня надолго и всерьез обидеться, можешь накричать на меня, только очнись, прошу тебя. Не оставляй меня одну. Я люблю тебя.
Она могла сделать хоть что-то. Но она не сделала ничего.
Она — причина, по которой ее любимый мужчина подключен к каким-то ужасным трубкам.
Причина, по которой на экране стоящего рядом с ним монитора бежала ровная, как туго натянутая нить, полоса…
Многие люди задумываются над тем, как бы сложилась их жизнь, если бы что-то произошло иначе. Если бы они повернули на другой улице, или вышли на пять минут раньше. Или успели бы на поезд в метро. Но кто мы такие, чтобы отматывать время назад?
Киллиан открыл глаза, медленно моргая, привыкая к свету. Голова трещала, будто кто-то поместил в черепную коробку будильник, который усердно звенел, не собираясь замолкать.
— Дорогой, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь? — ударил по его ушам голос Милы. И когда только он стал таким мерзким?
— Так, как и должен, прокатившись головой по лестничному пролету, — грубо ответил Киллиан, убирая свою руку из цепкой хватки Милы.
— Если тебе что-нибудь нужно, только скажи, и я сделаю, — начала причитать она, пытаясь повторно схватить его руку, но он снова ее убрал.
— Тогда будь добра, подними свою задницу с моей кровати и убирайся отсюда вон, — сквозь зубы, четко выговаривая каждое слово, произнес Киллиан.
— Но…
— Я сказал, уходи.
* * *
— Мистер Джонс, вы родились в рубашке, — довольно пролепетала медсестра, следя за тем, как он натягивает ботинки. — Но впредь будьте внимательны, когда спускаетесь по лестнице, — наставляла она.
— Обязательно, обещаю смотреть под ноги и вообще пользоваться исключительно лифтом, — заверил ее Киллиан, одаривая своей самой милой улыбкой, так что молодая медсестра зарделась, как школьница.
— Всего хорошего, мистер Джонс!
Слегка прихрамывая, Киллиан вошел в лифт и надавил кнопку первого этажа. Двери почти сомкнулись, когда в последний момент чья-то рука пролезла в крохотный промежуток, заставляя их вновь открыться.
— Успела, — довольно произнесла вошедшая в лифт блондинка.
— Отличная реакция, — похвалил Киллиан.
— Спасибо, — поблагодарила она, улыбнувшись.
Подняв вверх руку, она откинула с лица прядь волос, зацепив при этом серьгу, которая тут же упала на пол.
— Кажется, это ваше, — нагнувшись, Киллиан поднял сережку и передал девушке.
— Благодарю. Как же она мне надоела, когда-нибудь точно ее потеряю, — добавила блондинка, вдевая серьгу обратно в ухо.
— А знаете, как говорят? Всё относительно. Наша потеря…
— … может оказаться чьей-то находкой, — закончила она.
Переглянувшись, они засмеялись.
— Кстати, меня зовут Эмма, — протягивая Киллиану руку, представилась она.
— Киллиан, — отвечая на рукопожатие, сказал он. — И кстати, мы однажды уже встречались.
Название: Солдат, который умел летать
Бета:
WTF Peter Pan 2015 Размер: мини, ~1849 слов
Пейринг/Персонажи: Венди Дарлинг, Питер Пэн, Феликс
Категория: джен
Жанр: драма, AU
Рейтинг: PG
Канон: сериал "Однажды в сказке"
Задание: военное АУ || читать на фикбуке
Краткое содержание: В госпиталь с ранением попадает младший капрал Пэн и ухаживающая за ним медсестра Вэнди Дарлинг постепенно начинает в него влюбляться.
Младший капрал Пэн поступил к нам в госпиталь в ночь моего дежурства. На дворе стояло душное лето 44-го, и даже ливший отвесной стеной дождь не создавал иллюзии прохлады.
В нашем отделении лежали в основном солдаты с легкими травмами, но Питера доставили с тяжелой травмой головы. Осмотрев его, доктор Барри сказал, что парня задело осколком мины. Рана была неглубокая, но причиненная взрывом контузия головного мозга нанесла ему гораздо более серьезный вред – в сознание Питер всё еще не пришел.
– Ему нельзя находиться в такой жаре, – качая головой, произнес доктор Барри.
– Я буду ставить ему холодные компрессы, – тут же вызвалась я, хотя на моем попечении на тот момент находились другие солдаты. Но им, в отличие от капрала Пэна, моя помощь была едва ли нужна.
– Хорошо, Вэнди, следи за ним внимательно, первые часы особо важны. Если что-то случится – сразу зови меня, – проинструктировал доктор Барри.
Так и началась наша история.
Меня зовут Вэнди Дарлинг. Когда нагрянула война и Великобритания вступила в схватку против немецкой армии, мне было всего семнадцать лет, но, не смотря на это, я без колебаний добровольно поступила медсестрой в королевский военно-морской госпиталь. Мои родители были против того, чтобы я оставалась в Лондоне, подвергавшемся воздушным налетам Люфтваффе. Но я наотрез отказалась от эвакуации вместе с матерью и двумя младшими братьями в какую-то глухую сельскую местность. Там я была бесполезна. Отец постоянно ссылался на титул, но я ответила, что война не признает званий и титулов. В военном Лондоне не было места для леди Вэнди. Зато он нуждался в рядовой Дарлинг, примерившей на себя белый медицинский халат.
К виду крови я привыкла довольно быстро. В общем-то, на размышления времени особо не оставалось, когда на твоих руках умирал солдат, который на линии фронта жертвовал жизнью, защищая свой народ от врагов. Меньшее, что я могла для него сделать – отбросить желание отвернуться при виде сочащейся из его раны алой жидкости, и пытаться спасти ему жизнь.
Но если кровь меня почти не пугала, то страшные крики искалеченных солдат порой доводили до слез. Мне было так сложно справляться с таким количеством чужой боли, что в конце 43-го меня перевели в другое отделение под руководством доктора Мэттью Барри, куда направляли идущих на поправку и легкораненых солдат.
Капрала Пэна доставили прямиком с поля боя вместе с остальными пострадавшими от взрыва солдатами. Капитан Джеймс Хук, под командованием которого и выступал отряд Питера, самолично попросил доктора Барри заняться своим младшим капралом. Барри был первоклассным врачом, к тому же оказался давним другом капитана, поэтому Хук не смог доверить здоровье подчиненного кому-либо еще. Особенно учитывая, что Питер приходился ему племянником.
Уход за капралом целиком и полностью взяла на себя я. Даже когда моя смена заканчивалась, я оставалась сидеть возле кровати Питера, следя за его состоянием, и просто составляла ему компанию. Рана на голове давно зажила, но вот в сознание Питер так и не пришел. Доктор Барри боялся, что если он в скором времени не очнется, то последствия могут оказаться плачевными.
Иногда я читала Питеру книги, чаще всего это были сказки или приключенческие истории, которые я любила с детства. Доктор Барри при виде меня улыбался, другие медсестры порой надо мной за это подшучивали – мол, зачем коматознику сдались мои дурацкие сказки. Они, конечно, говорили это не со зла – мы все здесь отлично ладили и часто выручали друг друга.
– Между прочим, те, кто лежит в коме, слышат абсолютно всё, что им говорят, – не раз отвечала я, садясь рядом с Питером с книгой в руках.
– А ты случаем не влюбилась, подруга? Был бы этот солдатик в создании, я бы и сама от его компании не отказалась, – смеясь, заметила Белла Тинкер, неся поднос с едой одному из раненных.
– Не твое дело, Белла, – показав ей язык, парировала я. – Иди давай, а то твой кавалер тебя уже заждался.
Так уж вышло, что едва ли не у каждой медсестры в корпусе так или иначе в итоге появлялся свой любимчик. Белла, например, по уши втрескалась в поступившего к нам три недели назад рядового Спенсера – белесые волосы, веснушки и по-детски наивные глаза не смогли оставить ее равнодушной. Лили Тайгер все время крутилась возле сержанта Стоуна, который кроме нее почти ни с кем не желал общаться – на войне он потерял младшего брата и очень серьезно переживал свою потерю.
И я, которая немыслимым образом смогла прикипеть душой и сердцем к капралу Пэну. Я уже почти не могла представить и дня без его молчаливого общества. Порой мне казалось, что мы с ним беседуем, хотя говорила всегда только я.
Я не знала о нем практически ничего, кроме звания, имени и возраста. Я даже не знала, была ли у Питера девушка – ему ни разу не приходили письма, лишь несколько раз его навещал капитан Хук. Но день ото дня моя привязанность становилась только сильнее. Что-то необыкновенное было в его облике, что так и тянуло меня к нему. Он, без сомнения, был привлекательным парнем, но меня в нем цепляло что-то еще. Это было какое-то странное чувство, будто мы знали друг друга в какой-то иной жизни и были очень близки.
Однажды, заступив на смену, я тут же подошла к кровати Питера. Он как обычно лежал, мерно дыша, а его отросшие волосы колебались от легкого сквозняка. На столе рядом с ним стояла лампа, а к ней была прислонена небольшая открытка, которую, судя по всему, доставили с утренней почтой. Она была без конверта, очевидно, адрес был написан прямо на ней с обратной стороны. На переднем плане был изображен какой-то тропический пейзаж с пальмами и золотым песком на пляже. Оглянувшись, я не заметила рядом ни Лили, ни Беллы, и взяла открытку в руки. Я знала, что поступаю неправильно, но одолевшее меня любопытство перебороло во мне все хорошие манеры. Никто не писал Питеру всё это время, и вдруг появилась эта открытка.
Мелким красивым почерком с обратной стороны было написано лишь несколько строк: «Когда война закончится, мы вместе уедем туда, где жаркое солнце светит круглый год. Люблю тебя. Ф.»
Мне стало одновременно неловко оттого, что я прочитала столь личное послание. Но вместе с тем меня одолела внезапная грусть – за пределами госпиталя его ждала девушка. Было ужасно странно и глупо ревновать человека, с которым я даже ни разу не говорила, за которым я просто ухаживала по долгу службы (хм, только ли, Вэнди?), но который каким-то образом успел занять важное место в моей жизни. Кто была эта загадочная Ф.? Фиона? Фрея? Фелисити? Да, впрочем, какая теперь уж разница.
С того дня я по-прежнему следила за состоянием Питера, но перестала ему читать и подолгу задерживаться возле его кровати. Мне было двадцать два года, да и война сделала меня намного старше. Но я, как глупая маленькая девочка, наивно придумала себе сказку, на подобие одной из тех, что я так любила. Храбрый солдат и благородная медсестра, которых свела война.
Очнулся Питер примерно через месяц после того, как попал в наш госпиталь. Я собиралась пойти за бинтами, как вдруг услышала за своей спиной его хриплый от долгого молчания голос:
– Простите, сестра, – позвал он, – вы не могли бы дать мне воды?
– Питер, боже мой, – я даже прикрыла от удивления рот рукой.
Забыв свое обещание, что больше капрал Пэн для меня не более, чем просто один из пациентов, я подбежала к нему и обняла.
– Вот это сервис, – усмехнулся он, – просишь воды, а тебя еще и обнимают.
– Ой, – одумалась я, – прошу прощения, капрал, – перейдя на более официальный тон, извинилась я. – Я просто рада, что вы, наконец, пришли в себя после ранения.
– И долго я был в отключке? У меня так ломит спину, что кажется, я пролежал тут не меньше недели, – с усмешкой проговорил он, пытаясь приподняться в сидячее положение.
– Вообще-то, вы пробыли без сознания месяц.
Его лицо сначала окаменело, но затем он глубоко вдохнул.
– Ясно. Что ж, видать, хорошо меня приложило.
Я все-таки подала ему стакан воды. Допив, Питер поставил стакан обратно на тумбочку возле себя и тут же заметил стоявшую там открытку.
– Давно она здесь? – спросил он, схватив открытку и начиная жадно ее читать.
– Дня три. Но, возможно, пока ее доставляли, прошло гораздо больше времени с момента написания, – безразлично ответила я.
Договорив, я взглянула на Питера. По его лицу катились слезы, хотя на губах играла задорная улыбка.
Я едва не спросила, кто же такая эта Ф. с открытки, но решила учтиво промолчать. Однако ответ не заставил себя долго ждать, когда Ф. собственной персоной явился к нам в госпиталь. Да, я не ошиблась. Ф. оказался мужчиной, примерно ровесником Питера. Ф. звали Феликс. Не Фелисити, не Филис, и даже не Фредерика. Сержант вооруженных сил Великобритании Феликс Гибсон.
Феликс прихрамывал, на его лице красовался довольно заметный свежий шрам. Но, казалось, он забыл обо всем, лишь только увидев перед собой Питера.
– Как только меня выписали из госпиталя, я сразу приехал к тебе, – начал Феликс, сидя возле Питера и держа того за руку. – Я отправил ее тебе пару недель назад, как раз перед тем, как пуля решила, что в моей ноге ей самое место. Не знал, что ты здесь, хорошо, что она всё же дошла, – заметил он, кивнув головой в сторону открытки.
– Как ты узнал, где я?
– Капитан мне сказал.
Дальше я не слышала ни слова, предпочтя оставить их наедине, хотя и должна была постоянно находиться в палате. Но кроме них двоих сейчас внутри никого не было, поэтому я не хотела быть третьей лишней.
А еще через три дня Питера выписали. Феликс пришел за ним, принеся мне большой букет цветов.
– За то, что так хорошо за ним присматривали. И за то, что спасли ему жизнь, – сказал Феликс.
– Это моя работа, – смущенно ответила я, однако цветы с удовольствием приняла. – Но спасибо большое, цветы просто прелестны.
Выходя из палаты, Питер что-то шепнул на ухо Феликсу, и тот пошел дальше, оставляя нас вдвоем.
– Вы мой ангел-хранитель, Вэнди, – внезапно произнес Пэн. – Я не уверен, что всё так и вправду было, но пока я лежал без сознания, я постоянно слышал ваш голос. Вы рассказывали мне какие-то истории. Одну я запомнил лучше всех – о пиратах, феях и волшебном острове. Там были вы, что странно, ведь я тогда еще ни разу вас не видел, был капитан Хук, Феликс и огромный крокодил. А еще я мог летать, – воодушевленно пересказывал свои сновидения Питер. – Знаете, именно вы уговорили меня улететь с острова, хотя мне казалось, что там мне самое место. Но как только мы с вами вернулись обратно в Лондон, я понял, как сильно скучал по нему. И тогда я проснулся. Не знаю, это так странно. Но если бы не вы, наверное, я бы до сих пор валялся в койке. Так что спасибо, Вэнди.
Он взял мою руку и нежно ее поцеловал, после чего скрылся в дверях вслед за Феликсом.
Возможно, мой голос и мое присутствие рядом действительно оказали на него благотворное влияние. Смущало меня лишь одно – среди всех сказок, что я так часто читала ему, не было ни одной про загадочный остров, пиратов и фей.
С тех пор прошло уже много лет. Войну мы благополучно выиграли, хотя и потеряли столько людей. Питера я больше никогда не видела, однако он оставался в моем сердце все эти долгие годы. Нашего с доктором Барри первенца мы назвали в его честь. Да, как только война окончилась, мы с Мэттью поженились, несмотря на то, что он был достаточно старше меня.
Однажды я рассказала ему историю из сна Питера, которую тот мне поведал, прощаясь. Мэттью лишь рассмеялся, сказав, что мозг очень сложная штука. Но, может, дело в том, что мы с Питером действительно были на том острове в другой жизни, и просто забыли об этом сейчас?
В нашем отделении лежали в основном солдаты с легкими травмами, но Питера доставили с тяжелой травмой головы. Осмотрев его, доктор Барри сказал, что парня задело осколком мины. Рана была неглубокая, но причиненная взрывом контузия головного мозга нанесла ему гораздо более серьезный вред – в сознание Питер всё еще не пришел.
– Ему нельзя находиться в такой жаре, – качая головой, произнес доктор Барри.
– Я буду ставить ему холодные компрессы, – тут же вызвалась я, хотя на моем попечении на тот момент находились другие солдаты. Но им, в отличие от капрала Пэна, моя помощь была едва ли нужна.
– Хорошо, Вэнди, следи за ним внимательно, первые часы особо важны. Если что-то случится – сразу зови меня, – проинструктировал доктор Барри.
Так и началась наша история.
Меня зовут Вэнди Дарлинг. Когда нагрянула война и Великобритания вступила в схватку против немецкой армии, мне было всего семнадцать лет, но, не смотря на это, я без колебаний добровольно поступила медсестрой в королевский военно-морской госпиталь. Мои родители были против того, чтобы я оставалась в Лондоне, подвергавшемся воздушным налетам Люфтваффе. Но я наотрез отказалась от эвакуации вместе с матерью и двумя младшими братьями в какую-то глухую сельскую местность. Там я была бесполезна. Отец постоянно ссылался на титул, но я ответила, что война не признает званий и титулов. В военном Лондоне не было места для леди Вэнди. Зато он нуждался в рядовой Дарлинг, примерившей на себя белый медицинский халат.
К виду крови я привыкла довольно быстро. В общем-то, на размышления времени особо не оставалось, когда на твоих руках умирал солдат, который на линии фронта жертвовал жизнью, защищая свой народ от врагов. Меньшее, что я могла для него сделать – отбросить желание отвернуться при виде сочащейся из его раны алой жидкости, и пытаться спасти ему жизнь.
Но если кровь меня почти не пугала, то страшные крики искалеченных солдат порой доводили до слез. Мне было так сложно справляться с таким количеством чужой боли, что в конце 43-го меня перевели в другое отделение под руководством доктора Мэттью Барри, куда направляли идущих на поправку и легкораненых солдат.
Капрала Пэна доставили прямиком с поля боя вместе с остальными пострадавшими от взрыва солдатами. Капитан Джеймс Хук, под командованием которого и выступал отряд Питера, самолично попросил доктора Барри заняться своим младшим капралом. Барри был первоклассным врачом, к тому же оказался давним другом капитана, поэтому Хук не смог доверить здоровье подчиненного кому-либо еще. Особенно учитывая, что Питер приходился ему племянником.
Уход за капралом целиком и полностью взяла на себя я. Даже когда моя смена заканчивалась, я оставалась сидеть возле кровати Питера, следя за его состоянием, и просто составляла ему компанию. Рана на голове давно зажила, но вот в сознание Питер так и не пришел. Доктор Барри боялся, что если он в скором времени не очнется, то последствия могут оказаться плачевными.
Иногда я читала Питеру книги, чаще всего это были сказки или приключенческие истории, которые я любила с детства. Доктор Барри при виде меня улыбался, другие медсестры порой надо мной за это подшучивали – мол, зачем коматознику сдались мои дурацкие сказки. Они, конечно, говорили это не со зла – мы все здесь отлично ладили и часто выручали друг друга.
– Между прочим, те, кто лежит в коме, слышат абсолютно всё, что им говорят, – не раз отвечала я, садясь рядом с Питером с книгой в руках.
– А ты случаем не влюбилась, подруга? Был бы этот солдатик в создании, я бы и сама от его компании не отказалась, – смеясь, заметила Белла Тинкер, неся поднос с едой одному из раненных.
– Не твое дело, Белла, – показав ей язык, парировала я. – Иди давай, а то твой кавалер тебя уже заждался.
Так уж вышло, что едва ли не у каждой медсестры в корпусе так или иначе в итоге появлялся свой любимчик. Белла, например, по уши втрескалась в поступившего к нам три недели назад рядового Спенсера – белесые волосы, веснушки и по-детски наивные глаза не смогли оставить ее равнодушной. Лили Тайгер все время крутилась возле сержанта Стоуна, который кроме нее почти ни с кем не желал общаться – на войне он потерял младшего брата и очень серьезно переживал свою потерю.
И я, которая немыслимым образом смогла прикипеть душой и сердцем к капралу Пэну. Я уже почти не могла представить и дня без его молчаливого общества. Порой мне казалось, что мы с ним беседуем, хотя говорила всегда только я.
Я не знала о нем практически ничего, кроме звания, имени и возраста. Я даже не знала, была ли у Питера девушка – ему ни разу не приходили письма, лишь несколько раз его навещал капитан Хук. Но день ото дня моя привязанность становилась только сильнее. Что-то необыкновенное было в его облике, что так и тянуло меня к нему. Он, без сомнения, был привлекательным парнем, но меня в нем цепляло что-то еще. Это было какое-то странное чувство, будто мы знали друг друга в какой-то иной жизни и были очень близки.
Однажды, заступив на смену, я тут же подошла к кровати Питера. Он как обычно лежал, мерно дыша, а его отросшие волосы колебались от легкого сквозняка. На столе рядом с ним стояла лампа, а к ней была прислонена небольшая открытка, которую, судя по всему, доставили с утренней почтой. Она была без конверта, очевидно, адрес был написан прямо на ней с обратной стороны. На переднем плане был изображен какой-то тропический пейзаж с пальмами и золотым песком на пляже. Оглянувшись, я не заметила рядом ни Лили, ни Беллы, и взяла открытку в руки. Я знала, что поступаю неправильно, но одолевшее меня любопытство перебороло во мне все хорошие манеры. Никто не писал Питеру всё это время, и вдруг появилась эта открытка.
Мелким красивым почерком с обратной стороны было написано лишь несколько строк: «Когда война закончится, мы вместе уедем туда, где жаркое солнце светит круглый год. Люблю тебя. Ф.»
Мне стало одновременно неловко оттого, что я прочитала столь личное послание. Но вместе с тем меня одолела внезапная грусть – за пределами госпиталя его ждала девушка. Было ужасно странно и глупо ревновать человека, с которым я даже ни разу не говорила, за которым я просто ухаживала по долгу службы (хм, только ли, Вэнди?), но который каким-то образом успел занять важное место в моей жизни. Кто была эта загадочная Ф.? Фиона? Фрея? Фелисити? Да, впрочем, какая теперь уж разница.
С того дня я по-прежнему следила за состоянием Питера, но перестала ему читать и подолгу задерживаться возле его кровати. Мне было двадцать два года, да и война сделала меня намного старше. Но я, как глупая маленькая девочка, наивно придумала себе сказку, на подобие одной из тех, что я так любила. Храбрый солдат и благородная медсестра, которых свела война.
Очнулся Питер примерно через месяц после того, как попал в наш госпиталь. Я собиралась пойти за бинтами, как вдруг услышала за своей спиной его хриплый от долгого молчания голос:
– Простите, сестра, – позвал он, – вы не могли бы дать мне воды?
– Питер, боже мой, – я даже прикрыла от удивления рот рукой.
Забыв свое обещание, что больше капрал Пэн для меня не более, чем просто один из пациентов, я подбежала к нему и обняла.
– Вот это сервис, – усмехнулся он, – просишь воды, а тебя еще и обнимают.
– Ой, – одумалась я, – прошу прощения, капрал, – перейдя на более официальный тон, извинилась я. – Я просто рада, что вы, наконец, пришли в себя после ранения.
– И долго я был в отключке? У меня так ломит спину, что кажется, я пролежал тут не меньше недели, – с усмешкой проговорил он, пытаясь приподняться в сидячее положение.
– Вообще-то, вы пробыли без сознания месяц.
Его лицо сначала окаменело, но затем он глубоко вдохнул.
– Ясно. Что ж, видать, хорошо меня приложило.
Я все-таки подала ему стакан воды. Допив, Питер поставил стакан обратно на тумбочку возле себя и тут же заметил стоявшую там открытку.
– Давно она здесь? – спросил он, схватив открытку и начиная жадно ее читать.
– Дня три. Но, возможно, пока ее доставляли, прошло гораздо больше времени с момента написания, – безразлично ответила я.
Договорив, я взглянула на Питера. По его лицу катились слезы, хотя на губах играла задорная улыбка.
Я едва не спросила, кто же такая эта Ф. с открытки, но решила учтиво промолчать. Однако ответ не заставил себя долго ждать, когда Ф. собственной персоной явился к нам в госпиталь. Да, я не ошиблась. Ф. оказался мужчиной, примерно ровесником Питера. Ф. звали Феликс. Не Фелисити, не Филис, и даже не Фредерика. Сержант вооруженных сил Великобритании Феликс Гибсон.
Феликс прихрамывал, на его лице красовался довольно заметный свежий шрам. Но, казалось, он забыл обо всем, лишь только увидев перед собой Питера.
– Как только меня выписали из госпиталя, я сразу приехал к тебе, – начал Феликс, сидя возле Питера и держа того за руку. – Я отправил ее тебе пару недель назад, как раз перед тем, как пуля решила, что в моей ноге ей самое место. Не знал, что ты здесь, хорошо, что она всё же дошла, – заметил он, кивнув головой в сторону открытки.
– Как ты узнал, где я?
– Капитан мне сказал.
Дальше я не слышала ни слова, предпочтя оставить их наедине, хотя и должна была постоянно находиться в палате. Но кроме них двоих сейчас внутри никого не было, поэтому я не хотела быть третьей лишней.
А еще через три дня Питера выписали. Феликс пришел за ним, принеся мне большой букет цветов.
– За то, что так хорошо за ним присматривали. И за то, что спасли ему жизнь, – сказал Феликс.
– Это моя работа, – смущенно ответила я, однако цветы с удовольствием приняла. – Но спасибо большое, цветы просто прелестны.
Выходя из палаты, Питер что-то шепнул на ухо Феликсу, и тот пошел дальше, оставляя нас вдвоем.
– Вы мой ангел-хранитель, Вэнди, – внезапно произнес Пэн. – Я не уверен, что всё так и вправду было, но пока я лежал без сознания, я постоянно слышал ваш голос. Вы рассказывали мне какие-то истории. Одну я запомнил лучше всех – о пиратах, феях и волшебном острове. Там были вы, что странно, ведь я тогда еще ни разу вас не видел, был капитан Хук, Феликс и огромный крокодил. А еще я мог летать, – воодушевленно пересказывал свои сновидения Питер. – Знаете, именно вы уговорили меня улететь с острова, хотя мне казалось, что там мне самое место. Но как только мы с вами вернулись обратно в Лондон, я понял, как сильно скучал по нему. И тогда я проснулся. Не знаю, это так странно. Но если бы не вы, наверное, я бы до сих пор валялся в койке. Так что спасибо, Вэнди.
Он взял мою руку и нежно ее поцеловал, после чего скрылся в дверях вслед за Феликсом.
Возможно, мой голос и мое присутствие рядом действительно оказали на него благотворное влияние. Смущало меня лишь одно – среди всех сказок, что я так часто читала ему, не было ни одной про загадочный остров, пиратов и фей.
С тех пор прошло уже много лет. Войну мы благополучно выиграли, хотя и потеряли столько людей. Питера я больше никогда не видела, однако он оставался в моем сердце все эти долгие годы. Нашего с доктором Барри первенца мы назвали в его честь. Да, как только война окончилась, мы с Мэттью поженились, несмотря на то, что он был достаточно старше меня.
Однажды я рассказала ему историю из сна Питера, которую тот мне поведал, прощаясь. Мэттью лишь рассмеялся, сказав, что мозг очень сложная штука. Но, может, дело в том, что мы с Питером действительно были на том острове в другой жизни, и просто забыли об этом сейчас?
Название: Впуская тьму
Бета:
WTF Peter Pan 2015Размер: драббл, ~ 796 слов
Персонажи: Венди Дарлинг, Питер Пэн
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Канон: сериал "Однажды в сказке" || читать на фикбуке
Предупреждения: повествование от первого лица, стокгольмский синдром, дарк!Вэнди
Краткое содержание: Когда снаружи тебя ночь и темнота, однажды они ворвутся и внутрь.
Один день в клетке.
Я боюсь. Я жутко боюсь. Мне даже страшно открыть глаза – боюсь ничего не увидеть. Или, наоборот, увидеть, что все происходящее со мной – правда. Жуткая, обволакивающая тьмой правда. Что прутья моей клетки – правда, что отсутствие солнечного света – правда. Что я в его руках – тоже правда.
Мне холодно. Меня практически парализует от холода. И я снова боюсь, что виной всему совсем не низкая температура за границей моей тюрьмы. Кажется, что страх, накаляясь где-то внутри меня, выходит наружу струями морозного воздуха. Я выдыхаю свой страх, а он словно забирает с собой мои жизненные силы. Я сижу, обхватив колени руками, прячу голову. Ощущение, что потолок и стены клетки в буквальном смысле давят на меня со всех сторон. Хотя на самом деле, вытяни я руки, я не смогу достать до них. Он позаботился, чтобы мне было комфортно. Конечно, это его слова, не мои.
Я боюсь, что больше никогда не увижу маму с папой, Майкла и Джона.
Неделя в клетке.
Я жива, но рада ли этому? Не знаю. Он сказал, что не причинит мне вреда. Только вот все равно продолжает мои мучения. Я поняла, что солнца здесь действительно нет, хотя большую часть времени моя клетка покрыта какой-то плотной тканью. На самом деле так даже лучше – я могу верить, что солнце есть, просто мне его не видно.
Он сказал, что Майкл и Джон знают, где я. Скоро я смогу выбраться отсюда, если они выполнят условия. Какие? Он не сказал. Он вообще редко говорит со мной. Прозвучит смешно, но он меня боится, хотя я перестала бояться его. Однако страх все еще ютится где-то внутри меня, но я почти перестала обращать внимание на его присутствие. Еще немного, и мы найдем общий язык – так будет проще. И я перестану бояться темноты.
Месяц в клетке.
Я так редко выхожу из своей тюрьмы, что, когда встаю на ноги, начинаю бояться высоты своего роста. А ведь мне всегда казалось, что я довольно маленькая. Может, я выросла? Хотя он говорит, что здесь никто не растет и не стареет. А мне, как никогда, хочется состариться и умереть. Скажи я такое в присутствии бабушки, она бы обязательно посмотрела на меня своими пронзительными зелеными глазами сквозь стекла очков и сказала: «Милая, ты говоришь несусветную чушь. Впредь следи за своими словами, юная леди».
Никаких вестей о Джоне и Майкле. Почему мне кажется, что никто за мной не придет? Почему я на самом деле здесь? Я перестаю отличать один день от другого. Наверное, потому что вокруг меня всегда ночь. Я уже привыкаю. Так мне спокойнее.
Четыре месяца в клетке.
Сегодня он впервые назвал меня по имени. Венди. Но я не отозвалась. Я забыла свое имя. Или просто захотела забыть, потому что оно напоминало о доме. Дом? Хм, странное слово, что так легко прокатывается по языку, так приятно, так уютно. Но мой дом угловатый, твердый, тесный. Мой дом – клетка. Это слово будто колет язык и ударяется о зубы, когда произносишь его. Но оно заставляет чувствовать себя живее. Когда больно, то понимаешь, что ты еще жив, что ты можешь чувствовать.
И я стала любить ночь. Когда вокруг тишина, и я могу слышать пение ночных птиц. Пташек, как сказал бы он. Я его пташка. Вот на это имя я отзываюсь. Венди? Кто такая Венди? Венди не любит ночь. А я стала ночной пташкой.
Восемь месяцев в клетке.
Мы гуляем с ним каждый вечер. Он перестал меня бояться, хотя другие почему-то, наоборот, избегают. Я слышала странный шепот, когда один из его верных мальчишек сопровождал меня обратно в мою клетку. По-моему, я узнала слово «тьма», но это неудивительно – тьма здесь кругом. Она такая приятная, такая укутывающая. Она словно прячет меня от опасности. Я, кажется, поняла, почему здесь нет солнца – оно жжет. Оно и есть та опасность, от которой меня бережет темнота. Солнце слепит. Темнота же заставляет глаза открыться шире.
Мне приснилась мама, а затем Джон и Майкл. Я смотрела на них и видела солнце. Оно неприятно жгло. Они звали меня, но я отворачивалась, просила их перестать. Проснувшись, я поняла, что меня звал он. И за его спиной была лишь мягкая темнота. Я улыбнулась – время прогулки. Вспоминаю, как я боялась. Глупо. Страх был воспоминанием о том, другом доме. А здесь страха нет. По крайней мере, он давно не напоминал о себе. Я вижу его лишь в глазах других. Мне это нравится. Я не должна бояться. Бояться должны меня. Так сказал он.
Год в клетке.
Я обожаю ночь. Я провожу рукой сквозь воздух и ощущаю, как темнота скользит своим бархатным прикосновением по моей коже. Я все реже бываю в клетке, он не хочет этого. Говорит, что границы следует расширять. Я готова, я хочу объять всю ночь, всю темноту, впитать ее в себя. Быть частью нее. Я хочу быть этой всеобъемлющей темнотой. Он говорит мне, что чувствует то же самое. Он научил меня любить тьму.
И я снова слышала шепот. Они говорили, что тьма – это я.
Может, они правы?
Я боюсь. Я жутко боюсь. Мне даже страшно открыть глаза – боюсь ничего не увидеть. Или, наоборот, увидеть, что все происходящее со мной – правда. Жуткая, обволакивающая тьмой правда. Что прутья моей клетки – правда, что отсутствие солнечного света – правда. Что я в его руках – тоже правда.
Мне холодно. Меня практически парализует от холода. И я снова боюсь, что виной всему совсем не низкая температура за границей моей тюрьмы. Кажется, что страх, накаляясь где-то внутри меня, выходит наружу струями морозного воздуха. Я выдыхаю свой страх, а он словно забирает с собой мои жизненные силы. Я сижу, обхватив колени руками, прячу голову. Ощущение, что потолок и стены клетки в буквальном смысле давят на меня со всех сторон. Хотя на самом деле, вытяни я руки, я не смогу достать до них. Он позаботился, чтобы мне было комфортно. Конечно, это его слова, не мои.
Я боюсь, что больше никогда не увижу маму с папой, Майкла и Джона.
Неделя в клетке.
Я жива, но рада ли этому? Не знаю. Он сказал, что не причинит мне вреда. Только вот все равно продолжает мои мучения. Я поняла, что солнца здесь действительно нет, хотя большую часть времени моя клетка покрыта какой-то плотной тканью. На самом деле так даже лучше – я могу верить, что солнце есть, просто мне его не видно.
Он сказал, что Майкл и Джон знают, где я. Скоро я смогу выбраться отсюда, если они выполнят условия. Какие? Он не сказал. Он вообще редко говорит со мной. Прозвучит смешно, но он меня боится, хотя я перестала бояться его. Однако страх все еще ютится где-то внутри меня, но я почти перестала обращать внимание на его присутствие. Еще немного, и мы найдем общий язык – так будет проще. И я перестану бояться темноты.
Месяц в клетке.
Я так редко выхожу из своей тюрьмы, что, когда встаю на ноги, начинаю бояться высоты своего роста. А ведь мне всегда казалось, что я довольно маленькая. Может, я выросла? Хотя он говорит, что здесь никто не растет и не стареет. А мне, как никогда, хочется состариться и умереть. Скажи я такое в присутствии бабушки, она бы обязательно посмотрела на меня своими пронзительными зелеными глазами сквозь стекла очков и сказала: «Милая, ты говоришь несусветную чушь. Впредь следи за своими словами, юная леди».
Никаких вестей о Джоне и Майкле. Почему мне кажется, что никто за мной не придет? Почему я на самом деле здесь? Я перестаю отличать один день от другого. Наверное, потому что вокруг меня всегда ночь. Я уже привыкаю. Так мне спокойнее.
Четыре месяца в клетке.
Сегодня он впервые назвал меня по имени. Венди. Но я не отозвалась. Я забыла свое имя. Или просто захотела забыть, потому что оно напоминало о доме. Дом? Хм, странное слово, что так легко прокатывается по языку, так приятно, так уютно. Но мой дом угловатый, твердый, тесный. Мой дом – клетка. Это слово будто колет язык и ударяется о зубы, когда произносишь его. Но оно заставляет чувствовать себя живее. Когда больно, то понимаешь, что ты еще жив, что ты можешь чувствовать.
И я стала любить ночь. Когда вокруг тишина, и я могу слышать пение ночных птиц. Пташек, как сказал бы он. Я его пташка. Вот на это имя я отзываюсь. Венди? Кто такая Венди? Венди не любит ночь. А я стала ночной пташкой.
Восемь месяцев в клетке.
Мы гуляем с ним каждый вечер. Он перестал меня бояться, хотя другие почему-то, наоборот, избегают. Я слышала странный шепот, когда один из его верных мальчишек сопровождал меня обратно в мою клетку. По-моему, я узнала слово «тьма», но это неудивительно – тьма здесь кругом. Она такая приятная, такая укутывающая. Она словно прячет меня от опасности. Я, кажется, поняла, почему здесь нет солнца – оно жжет. Оно и есть та опасность, от которой меня бережет темнота. Солнце слепит. Темнота же заставляет глаза открыться шире.
Мне приснилась мама, а затем Джон и Майкл. Я смотрела на них и видела солнце. Оно неприятно жгло. Они звали меня, но я отворачивалась, просила их перестать. Проснувшись, я поняла, что меня звал он. И за его спиной была лишь мягкая темнота. Я улыбнулась – время прогулки. Вспоминаю, как я боялась. Глупо. Страх был воспоминанием о том, другом доме. А здесь страха нет. По крайней мере, он давно не напоминал о себе. Я вижу его лишь в глазах других. Мне это нравится. Я не должна бояться. Бояться должны меня. Так сказал он.
Год в клетке.
Я обожаю ночь. Я провожу рукой сквозь воздух и ощущаю, как темнота скользит своим бархатным прикосновением по моей коже. Я все реже бываю в клетке, он не хочет этого. Говорит, что границы следует расширять. Я готова, я хочу объять всю ночь, всю темноту, впитать ее в себя. Быть частью нее. Я хочу быть этой всеобъемлющей темнотой. Он говорит мне, что чувствует то же самое. Он научил меня любить тьму.
И я снова слышала шепот. Они говорили, что тьма – это я.
Может, они правы?
@темы: Once Upon A Time, врачебная практика